Удар гильотины. Павел Амнуэль

куда-нибудь, сидеть напротив нее, смотреть в глаза, и уж тем более не было мысли поцеловать ее в губы, крепко, так, чтобы перехватило дыхание, – тогда, – сказал Манн, – рядом была Эльза, а это такой источник и передатчик информации…

      – Двусторонний? – осведомилась Кристина. – Или только в вашем направлении?

      – Боюсь, что многосторонний. Мне, как начальнику, перепадает больше, конечно, и на этой разнице я часто делал важные заключения.

      – Может, тогда поедем не к Ритвелду – чего вы от него хотите в первом часу ночи? – а ко мне? Хороший кофе гарантирую, беседы об искусстве тоже, а остальное – как получится.

      – С удовольствием, – сказал Манн, открывая правую дверцу машины и помогая Кристине усесться, – после разговора с Ритвелдом поеду к вам и расслаблюсь так, как никогда в жизни. А сейчас надо все-таки закончить дело. Можно, я сяду за руль?

      Он обошел машину, сел на место водителя и включил двигатель.

      – Вы что же, как и Кейсер, считаете, что Христиан убил Альберта? – недоверчиво спросила Кристина. – Это полный бред – то, что он рассказал. Призраки, отравленные капсулы…

      – Картины, изменившиеся за семь лет хранения… – продолжил Манн. Улицы Амстердама были пустынны, но детектив все равно ехал медленно, так он привык, в городе он никогда не разгонялся даже до пятидесяти километров, а сейчас ему было так хорошо рядом с этой женщиной, ее духами, ее низким голосом.

      – Картины действительно изменились, это я вам, как профессионал говорю! Потому я и была уверена – как все, – что Ритвелд нарисовал копии по памяти. А бестелесный дух, ниоткуда возникающий… Это, простите… Почему тогда капсула с ядом оказалась материальной?

      – Граф Калиостро, – напомнил Манн, – с успехом проводил сеансы материализации.

      Кристина промолчала, поняв, что раскрывать свои секреты Манн все равно не станет, и лучше подождать развития событий, если им вообще суждено было как-то развиваться.

      На Принценграахт горел всего один фонарь, и освещалась улица только тусклым светом витрин, в которых стояли манекены, лежали неопределимые в полумраке товары и двигались странные тени, сначала напугавшие Кристину, а потом оказавшиеся отражениями в стеклах витрин фар их медленно двигавшейся машины.

      – Вроде бы здесь, – пробормотал Манн. – Ночью все не такое, как днем…

      – Я думала, – насмешливо сказала Кристина, – что детективы, как кошки, прекрасно видят в темноте.

      – Видят, конечно, – серьезно отозвался Манн, – но обычно не могут узнать, что видят. Это ведь разные процессы – видеть и понимать.

      – Да уж, это точно, – Кристина выбралась из машины, хотела захлопнуть дверцу, но подумала, как громкий звук разорвет ночную тишину на две половинки, и тихо прикрыла дверцу, так что замок щелкнул едва слышно. Манн уже нажимал на кнопку звонка, глядя вверх, на третий этаж, где под крышей дома, в мастерской Ритвелда было темно, будто хозяин вовсе и не ждал гостей, а давно ушел или улегся спать.

      – Он точно понял, что мы поедем именно сюда? – с беспокойством спросила