Китай, Россия и Всечеловек. Татьяна Григорьева

и умирание форм. Для душ великих культур – весна, лето, осень, зима; путь от культуры к цивилизации: от жизни к смерти.

      Противоположность культуры и цивилизации, заключает Степун, – главная ось всех шпенглеровских размышлений. Цивилизация – неизбежная форма смерти каждой изжившей себя культуры по причине умирания созидающих энергий в душе. Тому свидетельство – распад монументальных форм в искусстве, быстрая смена чужих, входящих в моду стилей и, конечно, спорт, соглашается автор, предвидя общие процессы, которые затронут не в малой степени Россию.

      Правда, есть в «Закате Европы» одинокие непроясненные места, в которых Шпенглер намекает на Мировую душу, отпускающую к жизни души вселенских культур и принимающую их обратно в свое лоно по свершении ими своих путей. В этой Мировой душе все вечно пребывает; в ней и поныне живы потерянные трагедии Эсхила. Но не это составляет пафос его книги. Приближаясь к нашему времени, Шпенглер показывает перерождение религиозной вертикали фаустовской души, вокруг которой вращалась европейская культура, ее превращение в горизонтальную, атеистическую ось европейской цивилизации. Но и вся русская философия, от Ивана Киреевского до Вл. Соловьева и Л. Толстого, соглашается Степун, посвящена вопросу обезбоженья европейской культуры, оскудения религиозного чувства, утраты органического чувства бытия, обезличенья человека механизмом. И все же, заключает Федор Степун, есть книги, в которых правильны все положения и верны все факты, но которые не имеют отношения к истине, потому что не имеют отношения к духовному бытию.[5] Не случаен интерес русских философов к книге Шпенглера, как и реплика Николая Бердяева, одного из авторов обсуждения: «Такие книги нам ближе, чем европейским людям. Это нашего стиля книга».[6]

      Т. П. Григорьева

      Март 2009

      Часть I

      Мне возмездие, и Аз воздам.

      Квадратура круга

      Пролог

      Великий квадрат не имеет углов.

Лао-цзы

      Меня давно уже привлекала тема «квадратуры круга», не столько с математической, сколько с мировоззренческой, психологической точки зрения. В самом звучании «квадратура круга» уже есть некий подвох или, скажем, шифр, утверждающий превосходство квадрата над кругом: круг, вписанный в квадрат, как подчиненное ему начало, что само по себе противоестественно, не встречается в Природе. Если воспользоваться символикой китайских текстов, то круг – это Небо, квадрат – Земля, и они прекрасно уживаются, когда занимают подобающее место. Невозможно объять бесконечное конечным, что соответствует «логике квадрата», но не логике Круга, или Целого. Можно объять Небом Землю, но не наоборот.[7]

      К этим размышлениям я вернулась, когда узнала, что, согласно Гаагской конвенции 1954 года, три круга в одном – традиционный символ, изображенный на Знамени Мира Николая Рериха, – заменили на прямоугольник,

5

Освальд Шпенглер и Закат Европы. Н. А. Бердяев, Я. М. Букшпан, Ф. А. Степун, С. Л. Франк. М.: Книгоиздательство «Берег», 1922, с. 6–33.

6

Н. А. Бердяев. Предсмертные мысли Фауста // Там же, с. 72.

7

Может быть, потому эта проблема, над которой уже около трех тысячелетий ломали голову математики и геометры, оставалась неразрешенной, что ей не соответствовал метод: за исходное брали вторичное, квадрат, пытаясь уподобить ему круг путем дробления квадрата на многоугольники, то есть путем возрастающего множества. Можно через Одно понять всё, но не через всё Одно. (Не удивительно, что в 1882 году число п признали наконец «трансцендентным».)