То, что не должно происходить. Вадим Проскурин

вероятно, совсем скоро привлечет внимание московской милиции, а может быть, и ФСБ. Меня будут долго и упорно искать, а когда найдут, начнут исследовать. Их будет интересовать, как я делаю то, что я делаю, меня запрут в какой-нибудь подземной засекреченной лаборатории, будут снимать энцефалограммы, томограммы и хрен знает какие еще граммы. Я подумал, что вряд ли меня когда-нибудь выпустят из такой лаборатории и мне стало нехорошо. Потом я вспомнил старый, еще двумерный, фильм про девочку, воспламеняющую взглядом, и мне стало совсем плохо.

      Я затравленно оглянулся и, как и следовало ожидать, не обнаружил ничего подозрительного. Внезапно я ощутил, что отупение прошло, и адреналин хлынул в кровь бурлящим потоком. Меня затрясло, я даже пожалел, что не курю (когда я выпью, я иногда покуриваю, но сигарет с собой не ношу). Одновременно я ощутил сухость в глотке. Я знаю, со стороны это выглядит глупо, но всегда, когда я испытываю сильное нервное потрясение, мне жутко хочется выпить. Если провести аналогию между мозгом и компьютером, можно сказать, что когда операционная система перегружена и вот-вот подвиснет, ей очень хочется перезагрузиться. А мозгу в аналогичной ситуации хочется нажать на кнопку shutdown, которая у людей расположена в желудке и нажимается внушительной дозой алкоголя. Я запросил у компьютера местонахождение ближайшего ларька и целеустремленно двинулся вдоль линии, заботливо выведенной компьютером на мой виртуальный дисплей. Поразмышлять о том, как жить дальше, можно и потом.

      Глава вторая, в которой я совершаю мелкое хулиганство

      Понедельник – день тяжелый, особенно когда первая пара в понедельник – лекция по матану. Матан – это математический анализ. Глупое, ничего не объясняющее название, весь мир называет это calculus, то есть исчисление, и пусть этот термин тоже ничего не объясняет, он, по крайней мере, лаконичнее и изящнее.

      В лекции по матану, на первый взгляд, нет ничего тяжелого, как и в любой другой лекции в наш просвещенный век. Сидишь в зале, лектор ходит взад-вперед у доски, которая правильно называется «проекционный экран», и на которой, повинуясь телепатическим командам лектора, сменяют друг друга формулы и рисунки. Математики почему-то не любят слова «чертеж» и называют чертежи исключительно рисунками. Предполагается, что студенты следят за рассуждениями лектора и не только записывают текст лекции в свою внешнюю память, но и постигают некую суть и откладывают эту суть в своей внутренней памяти, то есть непосредственно в мозгу. На практике же понимать смысл лекции в реальном времени можно только тогда, когда ты уже знаешь излагаемый материал. Математика тем и отличается от других наук, что все рассуждения строятся на пределе возможностей мозга, не зря кто-то сказал, что математику стоит учить, потому что она развивает мозги, и не зря на соседнем мехмате, где мозги студентов развиваются еще более интенсивно, время от времени то одного студента, то другого увозят в психушку.

      А самое противное на лекции – это то, что ты постоянно чувствуешь, что