День, когда мы были счастливы. Джорджия Хантер

Якову, что едет. И должна сдержать обещание. Отказаться сейчас, несмотря на неизвестность впереди, казалось ей трусостью.

      – Тпру, – кричит Томек с козел, и его голос сразу же заглушают крики.

      – Halt! Halt sofort![23]

      Белла садится и опускает ноги на пол. Засунув хлеб под пальто, она отодвигает брезентовый клапан повозки в сторону. Снаружи заболоченный луг кишит мужчинами в зеленых мундирах, перетянутых ремнями. Вермахт. Солдаты повсюду. Это не пропускной пункт, понимает Белла. Должно быть, это немецкий фронт. По позвоночнику ползет холодок, когда к ним приближаются трое солдат с суровыми лицами, в серых фуражках и с карабинами в руках. Все в них: напряженные лица, твердая поступь, тщательно отутюженная форма, – неумолимо.

      Белла вылезает из повозки и ждет, приказывая себе сохранять спокойствие.

      Идущий первым солдат сжимает ружье в одной руке, а другой тыкает в их сторону.

      – Ausweis! – приказывает он и поворачивает руку ладонью вверх. – Papiere![24]

      Белла холодеет. Она почти не знает немецкого.

      – Белла, ваши документы, – шепчет Томек.

      Второй солдат подходит к козлам, и Томек передает ему свои документы, оглядываясь через плечо на Беллу. Она медлит, потому что в ее удостоверении недвусмысленно указано, что она еврейка, – а это принесет ей, скорее, больше вреда, чем пользы, – но выбора нет. Она протягивает удостоверение и, затаив дыхание, ждет, пока солдат внимательно его рассматривает. Она не знает, куда смотреть, глаза перебегают со знаков различия на воротнике на шесть черных пуговиц на мундире, затем на выбитые на пряжке слова «Gott mit uns». Их она понимает: с нами Бог.

      Наконец солдат поднимает глаза, серые и безжалостные, как облака над головой, и поджимает губы.

      – Keine Zivilisten von diesem Punkt![25] – рявкает он, возвращая ей удостоверение.

      Что-то про гражданских. Томек убирает свои документы в карман и берет поводья.

      – Подождите! – выдыхает Белла, положив ладонь на живот, но первый солдат взводит курок и указывает подбородком на запад, откуда они приехали.

      – Keine Zivilisten! Nach Hause gehen![26]

      Когда Белла открывает рот, чтобы возразить, Томек едва заметно качает головой. «Не надо». Он прав. Поверят они в ее беременность или нет, эти солдаты не станут нарушать правила. Белла разворачивается и, опустошенная, забирается обратно в повозку.

      Томек разворачивает коней, и они возвращаются по своим следам на запад, прочь от Львова, прочь от Якова. Голова у Беллы идет кругом. Она не находит себе места, слишком раздосадованная, чтобы оставаться спокойной. Вытащив хлеб из-под пальто, она садится на лавку, подползает к заднему клапану и выглядывает через щель наружу. Мужчины на лугу кажутся маленькими, как игрушечные солдатики, особенно по сравнению с нависающими сверху огромными тучами. Белла отпускает тяжелый брезент и снова погружается в полутьму.

      Они уже столько проехали. Они так близко! Белла прижимает пальцы к вискам в поисках решения.

23

Стоять! Стоять немедленно! (нем.)

24

Удостоверение! Документы! (нем.)

25

Гражданским сюда нельзя! (нем.)

26

Никаких гражданских! Идите домой! (нем.)