Прощай, молодость!. Ирина Комарова

прокурор – негромко и невыразительно. Под его заунывное бормотание, Хокк окончательно расслабился. В какой-то момент, фигуры присяжных слились в одну темную, слабо колыхающуюся массу, веки адвоката опустились…

      Его спасло чудо. Только чудом можно было объяснить, что какой-то толстяк в зале заснул раньше него. И всхрапнул так громко, что окружающие засмеялись. Смех и суета среди зрителей, вызвали ответную реакцию присяжных, и заставили судью постучать молотком.

      Хокк вздрогнул и открыл глаза. С минуту он не мог ни думать, ни говорить. Дыхание перехватило от холодного, липкого ужаса. Разумеется, немедленно подскочило давление, и сердце сбилось с ритма. К счастью, никто не заметил его недолгой дремоты. А если бы заметили? Если бы это не безобидный зритель-толстяк всхрапнул сейчас, а он, адвокат Хокк?

      Ах, какой бы это был подарок всем его врагам! А журналисты? “Великий Реджинальд Хокк заснул на процессе!” “У юридического колосса оказались глиняные ноги!” И каких еще гадких заголовков эти щелкоперы могли бы напридумывать?! Что тогда прикажете делать? Оправдываться? Высокомерно отмалчиваться? Вызвать кого-нибудь из этих идиотов на дуэль?

      Нет, такого позора, такого унижения допустить нельзя. И выход был, увы, только один. На следующий же день, независимый адвокат Реджинальд Хокк, объявил, что прекращает заниматься практикой.

      Натаниэль, все-таки, явился на вокзал. Мало того, судя по всему, собирался не просто проводить бывшего патрона до вагона, а дождаться отправления поезда.

      – Я был счастлив работать с вами, господин Хокк, – торжественно-печально провозгласил секретарь и извлек из кармана большой платок, украшенный изящной монограммой.

      Реджинальд закусил губу. Не хватало еще, чтобы Натаниэль прослезился! Что случилось с его всегда сдержанным, невозмутимым секретарем?!

      “Или он всегда был таким чувствительным и просто мастерски скрывал это? Не ушел бы я вчера в отставку, сию секунду уволил бы мерзавца!”

      А Натаниэль медленным, почти торжественным движением, приложил уголок платка к правому глазу, потом к левому. К счастью, в этот момент, дали звонок к отправлению.

      – Мне пора. Желаю вам удачи на новом месте, Натаниэль, – холодно бросил Реджинальд и, не дожидаясь ответа (кто его знает этого секретаря, еще кинется сейчас ему на шею), вошел в вагон. Быстро прошел по узкому коридору и заперся в отдельном купе. Понимая, что его действия граничат с мазохизмом, отдернул занавеску на окне. Разумеется, Натаниэль, вместе со своим платком, стоял напротив. Адвокат содрогнулся. Для того, чтобы превратить его скромный отъезд в отвратительный фарс, осталось только, чтобы секретарь начал махать этим платком ему вслед.

      Натаниэль не подкачал. Взявшись за дело, он, со свойственной ему педантичностью, выполнил все действия, необходимые для разрушения образа идеального секретаря. Реджинальд Хокк прикрыл глаза, чтобы не видеть трепещущий на ветру кусочек белого полотна.

      “Никому нельзя доверять,