Войны за Иисуса: Как церковь решала, во что верить. Филипп Дженкинс

и совершенным Человеком, обладающим разумною Душою и человеческим Телом.

      Равным Отцу по Божественности и подчиненным Отцу по Своей человеческой сущности.

      Который, хотя и является Богом и Человеком, при этом является не двумя, но единым Христом.

      Единым не потому, что человеческая сущность превратилась в Бога.

      Полностью Единым не потому, что сущности смешались, но по причине единства Ипостаси.

      Ибо как разумная душа и плоть есть один человек, так же Бог и Человек есть один Христос…

      Это – кафолическая вера. Тот, кто искренне и твердо не верует в это, не может обрести спасения.

      ИСТОЧНИК: J. N. D. Kelly, The Athanasian Creed (New York: Harper and Row, 1964).

      Таким образом, Первый Эфесский и Халкидонский соборы определили форму христианского богословия до нынешнего дня, заявив, что из правильного представления о Христе невозможно устранить ни божественный, ни человеческий аспекты. Христос не просто происходит из двух природ; он существовал в двух природах. Как писал папа Лев, быть голодным и жаждать, утомляться и спать – это явно человеческие проявления; но не менее очевидна божественность Христа, который мог напитать пять тысяч и ходить по воде или приказывал буре умолкнуть. Иисус как человек плакал о своем друге Лазаре, и здесь же божественный Христос произнес слова, которые воздвигли его друга из мертвых. Папа Лев заключает: «Ибо его человечество, которое меньше Отца, исходит от нашей стороны; его божество, которое равно Отцу, исходит от Отца». Мы уже настолько свыклись с победой Халкидона, что эти слова Томоса кажутся нам простым и даже утешительным выражением христианской веры. Тем не менее, Томос, хотя его автор искал верные и уравновешенные формулировки, вызвал гневные протесты в старейших центрах христианской веры[17].

      Что, если Бог был одним из нас?

      Битва вокруг вопроса о природах окрашивает наши основополагающие представления о мире. Тот, кто считает Христа исключительно божественным, не склонен замечать ничего доброго в материальном мире и обычно противопоставляет абсолютно благой духовный мир до конца испорченному материальному творению. Тот же, кто верит в Христа как человека, в большей мере готов увидеть потенциальную благость материального мира. Хотя (понимает он) этот мир глубоко погряз в грехе, он по крайней мере доступен искуплению. Вера в воплощение ведет к пониманию сакраментального. По мнению папы Льва, отрицание двух природ влечет за собой еще более серьезные богословские заблуждения: «их слепота погружает их в такую бездну, что для них лишаются основы и Страсти Господа, и его воскресение. Обе эти вещи в Спасителе ставятся под сомнение, если мы не верим в то, что он обладал нашей плотской природой». Материальные действия ведут к искуплению материального мира[18].

      В итоге в центре споров V века стояло искупление, и христианство, лишенное этой идеи, развивалось бы совершенно по-другому. Христиане уже давно размышляли о смысле смерти Христа, и, даже если церкви понимали его по-разному, большинство из них сходилось

17

Цитаты из Льва Великого, «Letters and Sermons», in Philip Schaff and H. Wace, eds. A Select Library of Nicene and Post-Nicene Fathers of the Christian Church (New York: Christian Literature Company, 1895), series 2, vol.12, 39–43; p.41; о Лазаре:.Alois Grillmeier, Christ in Christian Tradition, vol.2, From the Council of Chalcedon (451) to Gregory the Great (590–604) (London: Mowbray, 1996); Bernard Green, The Soteriology of Leo the Great (New York: Oxford Univ. Press, 2008).

18

Видоизмененная цитата из Льва Великого по «Letters and Sermons», in Schaff and Wace, Fathers of the Christian Church, 58.