Жернова истории. Андрей Колганов

в своей борьбе регламентами казенного оптимизма! – парировал я. – Вы что, всерьез думаете, что изучаемые вами законы исторического материализма позволяют проповедовать светлое социалистическое будущее в одной стране?! В стране, находящейся в капиталистическом окружении, где основную массу населения составляют крестьяне, а фабрично-заводской пролетариат представляет собой хорошо если три миллиона полуграмотного и наполовину деклассированного населения?

      – Но из того, что вы говорите, следует только тот вывод, к которому нас давно призывают меньшевики: революция – буржуазная, а с «социалистическим экспериментом» пора кончать! – зло процедил сквозь зубы Михаил Евграфович.

      – Как легко у вас получается переход от оптимизма к капитулянтству, – осуждающе покачиваю головой. – Настоящий революционер обязан найти путь, ведущий к победе, в любых и всяческих условиях. И не впадать в черный пессимизм только оттого, что эта победа нам вовсе не гарантирована и при своей жизни мы, может быть, не дождемся торжества социализма.

      – И где же лежит, по-вашему, этот путь? – с недоверием, но и с некоторой заинтересованностью в голосе спросил Лазарь Шацкин.

      – Любая попытка поднять знамя борьбы против бюрократии тогда, когда в социально-экономическом строе общества бюрократия имеет самые прочные корни, будет в конечном счете обречена на провал. Поэтому, на мой взгляд, единственный путь борьбы состоит в том, чтобы исподволь, шажок за шажком, не вступая поначалу в открытый бой, отвоевывать у бюрократии экономические позиции, – неторопливо, размеренным тоном разъясняю свою точку зрения. – Это значит – шаг за шагом вырабатывать, проверять на практике и затем закреплять самые малейшие подвижки в сторону реального участия рабочих как физического, так и умственного труда в управлении народным хозяйством. Если в экономике рабочему будет принадлежать пусть и не решающий голос, но хотя бы некоторые, достаточно прочные позиции, вот это будет означать, что завоеваны реальные, а не только идеологические, предпосылки ограничения всевластия бюрократии.

      Тут я перевел дух и, не давая возможности собеседникам вставить слово, почти без паузы с напором заключил:

      – Еще раз повторю: на этом пути никто не гарантирует нам победы. Но это – единственный путь, создающий прочные основания для движения к социализму, а не к буржуазному перерождению разленившейся, разжиревшей и окончательно оторвавшейся от масс бюрократии.

      Естественно, что на этом наш разговор отнюдь не закончился. Никто не желал оставлять за мной последнего слова. Михаил Евграфович нападал на меня с позиций правоверной партийной ортодоксии, а Лазарь Шацкин – со всем пылом юношеского революционного романтизма. Лида же Лагутина внимательно прислушивалась к нашему спору, но не проронила ни слова. Лишь в самом конце, когда мы уже прощались в прихожей, она сказала:

      – Может быть, вы и правы. Но я предпочла бы пойти за Шацкиным, а �