Мы все горим синим пламенем. Анатолий Андреев

вас видел вместе с этой девочкой, с дочерью лучшего друга, я имею в виду.

      – Ее зовут Ирина, – со вздохом ответил Горяев.

      – Ей идет короткая юбка. Но, по-моему, вы затеяли смертельную игру. Это пострашнее пожара будет.

      – Пожар – это мелочи жизни. Укус комара.

      – А как же Катерина? – перешел на шепот Оранж.

      – Раз в неделю – разве это серьезно? Да и то от отчаяния, – в тон ему возразил Горяев.

      – Понимаю.

      – Не знаю, зачем я это вам рассказал.

      – А я вам скажу, зачем, – Оранж энергично расхаживал по палате. – Вы просто учуяли во мне родственную натуру. Да-да, не отпирайтесь. Ну, что ж, примите исповедь мою. У меня практически те же проблемы. Только я не женат, разведен, но не очень устроен в жизни. Перебиваюсь случайными заработками. А это чистое существо мне всю душу перевернуло. Просто… пожар какой-то, напалм. Горю синим пламенем, то ли адским, то ли райским. Ведь я жену оставил с двухлетним сыном, которого мы ждали десять лет… Записывайте мою историю, что вы рот разинули. Вставите в роман. Гонорар поделим пополам.

      Уже непонятно было, кто из них клоун серьезный, а кто не очень.

      – Да, вы тоже влипли не на шутку.

      И, понизив голос, Горяев добавил:

      – А как же Тонька?

      – От отчаяния, разумеется. Зачем задавать лишние вопросы?

      – Понимаю. А как ее зовут?

      – Кого?

      – Ну, эту… вашу… юную подругу.

      – У нее чудесное имя. Знаете, такое свежее, незатасканное. Как-то удивительно приспособленное для моих губ. Ее зовут… Нет, сначала я опишу ее фигуру. Нет, обрисую. Вот, вот и вот, представляете? Какая прелесть! Кстати, ей тоже двадцать два года. У вашей дочери хорошая фигура? – Оранж был не просто в ударе; глаза его блистали, движения были патетичными.

      – Еще бы! – Горяев невольно переходил на восклицания.

      – Ну, разумеется. Нашел у кого спросить… – ядовито осадил Леонида Сергеевича Алексей Юрьевич, оскорбленный в лучших чувствах. – Там такое чудо точёное! Слоновая кость! Африканская статуэтка!

      – У африканских статуэток отчего-то сиськи всегда огромные, – уколом на укол парировал Горяев. Впрочем, сделал это вполне уважительно.

      – Нет, здесь с пропорциями все в полном ажуре. Пикантнее, чем эти тощие задницы на подиумах. Софи Лорен отдыхает. Монро – просто драная кошка. Тут, тут и тут. М-м! Сила!

      И в пантомиме Оранж был выразителен.

      – А какого цвета у нее глаза? – невинно и как-то особенно проникновенно спросил Горяев.

      – Вы рассуждаете как патологоанатом. Вам бы все по частям и безо всякой последовательности, – вдохновенный Оранж с презрением отнесся к выпаду Леонида Сергеевича. – После такой фигуры глаза уже не имеют значения. Но и глаза у нее – и тут вы правы! – отдельная песня. Я вам просто скажу: они цвета моря. А зовут ее…

      2

      В этот момент в палату вошла девушка, при взгляде на которую хотелось думать о лете, море, бездонном синем небе и большой корзине с фруктами. Свежестью и чистотой веяло от всего облика прелестного юного создания. На ней был легкий сарафан, схваченный