За буйки (сборник). Анатолий Андреев

мою жизнь!

      Тут Григорий поступил весьма оригинально, удивив свою жену: он банально двинул ей – откуда только прыть взялась! – твердым кулаком под глаз. Она рухнула на пол, и ее накрыла волна отвратительного страха. И физического, и страха за то, что будет с ее благополучной жизнью дальше.

      Она начала что-то кричать, а когда пришла в себя, то до нее дошло, что единственное слово, осевшее у нее в ушах, было «развод».

      И, кажется, оно было произнесено тихим мужским голосом.

3

      По совету Романа, она упала мужу в ноги и «призналась», что выдумала все, от начала до конца, про своих любовников. От начала – до конца. У нее были веские основания: загубленная жизнь. Ей хотелось, чтобы муж стал ревновать, обратил на нее внимание. «И все такое, – добавил Роман. – Всякие женские штучки».

      При этом Инге хотелось, чтобы вся эта история заставила обратить на нее внимание Романа. Кто знает, может, ее сумасшедшее поведение заставит этого сердцееда уйти из семьи и предложить ей, Инге, руку и сердце. Жизнь, говорят, полна неожиданностей. Кто знает…

      Но Романа цинично интересовало только одно: замять чужой семейный скандал, чтобы, не дай бог, пожар не перекинулся в «его дом». Все мужчины одинаковы. Жизнь разнообразит только то, что им попадаются разные женщины.

      Муж отказывался верить тому, что в изобилии предлагала ему Инга. Она импровизировала вдохновенно и с большой выдумкой, уже почти сама поверив в то, что плела мужу. Слезы не сходили с ее печальных глаз. Она вдруг поняла, что имел в виду Роман под «всякими женскими штучками».

      По совету Романа (сама она не могла соображать, по крайней мере, ей хотелось, чтобы Роман поверил хоть в это), она выглядела убитой и растерзанной, день за днем, неделя за неделей, хотя в душе была несколько растеряна, не более того. Роман сказал, что если она поведет себя правильно, то получится классическое «битый небитого везет». «Битые нуждаются в небитых, и наоборот: это позволяет первым сохранить достоинство, а вторым – по-прежнему презирать первых», – сказал Роман. И добавил: «Это самый распространенный вариант семейной гармонии». Инга посмотрела на него снизу вверх (она сидела, он стоял): она стала побаиваться мужчин, и Роман стал казаться ей вовсе не таким простым, каким казался раньше. Нет, вовсе не упругим торсом он привлекал ее внимание. Чем-то другим.

      И действительно, через три недели она добилась извинений от мужа («Гриша, разве можно всерьез воспринимать то, что в истерике лепечет униженная и оскорбленная тобой женщина?»), еще через неделю Григорий стал оказывать ей небывалые знаки внимания. Правда, на следующее утро после того, как она впервые после примирения с чувством исполнила супружеский долг, она позвонила Роману и с интонациями порядочной женщины рассказала, как ей одиноко. Роман молчал, больше не предлагал встретиться. Инга звонила еще. Роман слушал ее и молчал. И только однажды на прямой вопрос, «чем я тебя обидела?», сказал:

      – Я не могу понять, зачем ты это сделала?

      – Что сделала? – растерялась Инга.

      – Во всем призналась мужу. Зачем?

      «Ага, вот оно», – сказала себе Инга. Есть то, чего