Тело угрозы. Владимир Михайлов

оборудование. Будете продавать, наверное?

      Но Миничу не хотелось сейчас разговаривать на эту тему.

      – Не астроном, конечно, но чему-то успел научиться у Люциана. Давайте лучше посмотрим, что вы там нашли.

      – Вряд ли это будет вам любопытно. Слишком сложно для ученика, я думаю.

      – Время покажет.

      И объяснил причину своего интереса:

      – Если уж оперативники Службы занялись этим делом – почему бы и мне, журналисту, не заглянуть?

      – Похвальная любознательность. А как вы смотрите на то, чтобы объединить ознакомление с журналом с более тесным знакомством с холодильником?

      – Хотите есть?

      – И даже очень. Сельский воздух, понимаете…

      – Не столько понимаю, сколько ощущаю на себе. Ладно, ваше предложение принимается единогласно. Только предупреждаю: я не кулинар. Так что ответственность – на вас.

      – Было бы из чего готовить…

      – Посмотрим.

      – Не забудьте запереть все как было.

      – Благодарю за совет. А то я так и оставил бы все настежь!

      – Да, я забыла: вы же теперь собственник! Или, во всяком случае, готовитесь стать им.

      – Вот именно.

      Минич первым спустился вниз. Лестница была очень старой и по возрасту ненадежной; Минич спускался по ней лихо, вприпрыжку, и нижняя ступенька не выдержала – проломилась, когда он немалым своим весом обрушился на нее. Минич приземлился на одно колено. Произнес обычное в таких случаях народное заклинание – но не очень громко: все-таки женщина была рядом.

      – Вы целы? – послышалось сверху.

      – Там разберемся, – ответил он неопределенно. – Спускайтесь, только аккуратно.

      Когда Джина оказалась на предпоследней ступеньке, Минич развел руки широко в стороны:

      – Прыгайте, не бойтесь.

      – Не хватало еще пугаться!

      И она спрыгнула. Минич подхватил ее, прижал к груди и – неожиданно для самого себя – отпустил не сразу. Джине пришлось даже оттолкнуть его:

      – Да вы романтик, оказывается!

      – Простите. – Он выпустил ее, покачал головой. – Я просто хотел помочь…

      – Лучше помогите на кухне – хозяин…

      Минич снова покачал головой, словно удивляясь самому себе. Да он и на самом деле удивлялся. Не было у него никаких таких намерений; наоборот, он уже жалел, что вообще поехал сюда: потеря времени, а толку никакого. Уже зрело решение – отказаться от неожиданного наследства.

      Но где-то внутри шевелился червячок любопытства: что такое имел в виду покойный Люциан, когда ночами они вдвоем теснились на вышке, в будке, у нацеленного в небо зеркала, и он таинственно заговаривал о чем-то, о большом деле, к которому обещал подключить и Минича – когда тот подучится еще немного? Обнаруженные в погребе (утепленном и электрифицированном, лаз в который находился под кухонным столиком, легко откатывавшимся на роликах) дискеты (Минич наспех воткнул и просмотрел одну, там была в основном цифирь всякая, мало что ему говорившая) ничего журналисту не дали – пока, во всяком случае.