418. Виталий Гурин

вырялся в саду. Наш огромный красивый яблоневый сад представлял собой потрясающее зрелище.

      Особенно когда у деревьев – вишен и яблонь – распускались листья и появлялись цветы. Теперь я бы сказал, что это было совершенно невероятно.

      Тогда же всё выглядело довольно обыденно. Ветви яблонь прогибались до самой земли, и дедушка ставил деревянные жерди под ними, чтобы они не сломались под собственным весом.

      Моя мать, как и её сёстры, занимались каким-то хозяйством, которое было полностью неинтересно мне – малолетнему шалопаю, носящемуся, как ветер, там, где нужно и не нужно.

      Я бежал из сада во двор, в палисадник, бегал по крыльцу. В какой-то момент мне показалось, что меня позвала мать из дома.

      Я бросился внутрь.

      Когда я открыл тяжёлую входную дверь, меня настигла тишина. Свет был выключен, и казалось, что дома никого нет, хотя буквально десять минут назад я отчётливо слышал присутствие матери.

      Вначале я посмотрел налево: большая белая печка молчаливо занимала большую часть дома. Справа – кухонька, там тоже никого.

      Я прошёл внутрь: зала с телевизором, где обычно все собирались вечером и что-то просматривали из имеющихся двух телевизионных каналов, ибо в деревне тогда больше и не ловило.

      Слева – кровать бабушки. Самое тёплое место в доме, ибо одна из стен в комнате по совместительству являлась стенкой печки. Далее – большая неотапливаемая зала, за отдельной дверью.

      Трубы ползли по сиротливым стенам. Жить здесь можно было исключительно летом.

      Когда-то давно по этим трубам шло тепло от большой печки, но потом котёл лопнул, и чинить его, как у нас часто водится, никто не стал. Так и жили.

      Эта комната была просторной, большой и холодной. Даже летом. Здесь находилось трюмо, где хранились старые семейные фото. Здесь же я встретил и мать с тёткой, убирающих шкаф. Они попросили меня найти отца и позвать его.

      Возможно, им нужно было сдвинуть шкаф с места.

      Пожав плечами, развернулся и направился к выходу.

      Внезапно входная дверь со скрипом открылась, и на пороге я увидел это. Нечто.

      Оно было большое. Не просто по меркам маленького пятилетнего ребёнка. Его фигура, укутанная в чёрный балахон, занимала весь дверной проём. А это метра два в высоту.

      Интуитивно я понимал, что где-то там, под лохмотьями, у нечто должны быть конечности, но их не было.

      Самое завораживающее зрелище – лицо. Его не было. Из-под чёрного балахона на меня смотрела зияющая чёрная пустота.

      Ничто. И оно меня видело.

      Я смотрел в ответ. Без страха. С интересом. Мне было любопытно. От увиденного захватывало дух. Я хотел поделиться с кем-нибудь.

      Я развернулся и бросился назад к матери.

      – Мама, смотри, кто там пришёл.

      Мать удивлённо смотрела на меня и на входную дверь.

      Но там никого не было.

      Схлопотав подзатыльник за глупые шутки, я вынужден был ретироваться.

      Спустя пару дней мы ушли на речку с двоюродными братьями и тётками.

      Возвращаясь домой, обнаружили нескольких незнакомцев, что-то объясняющих отцу и дядькам. Заплаканных тёток и бабушку.

      В тот день мы узнали, что дедушка погиб на работе. Из-за пожара. Он работал на заводе ЗИЛ. В трансформаторной произошёл пожар. Дед сгорел заживо.

      Мой дед. Ветеран Великой Отечественной войны, призванный в самом её конце, оставался в армии до 1953 года.

      Демобилизовался сержантом.

      Его война длилась восемь долгих лет.

      А погиб он по нелепой случайности. На работе. Из-за того, что кто-то халатно отнёсся к своим обязанностям по технике безопасности. Странная жизнь.

      Спустя 30 лет я прокручиваю те два события в голове и думаю, что они были связаны.

      1

      Я всегда любил море. Не знаю почему. Просто любил, и всё. Сначала на картинках в детских книжках. Потом в реальности.

      Когда я был в третьем классе, родители вывезли нас с братом на русский юг, под Геленджик. Это было здорово.

      Отец собрал всю свою волю в кулак. Бросил пить на несколько недель и починил нашу старую «Волгу».

      Мы сели в неё рано утром и, словно любящая семья, уехали встречать рассвет на трассах южного направления нашей необъятной Родины.

      Несмотря на то, что впоследствии я объездил всё Чёрное море, а также побывал в нескольких странах, изучая иноземное побережье, то давнее время вспоминаю до сих пор с теплотой.

      Отец очень много пил, когда мы были маленькие с братом. Даже бегал с ножом за матерью.

      Родители постоянно ругались. Доставалось и нам. Матери не было смысла кричать на пьяного отца, так как ему было всё равно в его состоянии.

      Приходилось вымещать злобу на детях.

      Но в тот момент… Когда мы ехали всей семьёй на море… Когда мы отдыхали на море как семья. Жили в маленьком домике из фанеры.