Арктическое вторжение. Сергей Донской

мужики, только фамилии у всех дурацкие. Сплошные Будрайтисы с Калниньшами. И еще эти... Юри Ярветы...»

      Нервный смешок был готов сорваться с ее непослушных синюшных губ, когда голос, донесшийся словно издалека, вернул ее на грешную землю.

      – Сейчас мои люди застрелят… – указательный палец иностранца, обтянутый вязаной перчаткой, остановился на оцепеневшей Полынцевой, – застрелят вот эту женщину. Потом эту. – Палец переместился на рыдающую Бородулину. – Тогда, может быть, вы поймете, что мы пришли сюда не для того, чтобы шутить шутки.

      Окончание тирады прозвучало слегка непривычно, однако стало окончательно ясно, что предводитель «белого» отряда изъясняется по-русски так же свободно, как по-английски; возможно, даже с менее заметным акцентом. Это, как показалось россиянам, было еще хуже. Если только могло быть что-то хуже того, что уже произошло.

      – Считаю до трех, – перешел на крик командир отряда. – Раз!.. Два!..

      – Успокойся, математик, – буркнул Саша-тракторист, стягивая с себя майку. Он покосился на Полынцеву. – Все в порядке, Жанна Николаевна. Не бойтесь.

      – Спасибо, Александр Степанович, – пискнула Полынцева и взялась деревянными, потерявшими чувствительность пальцами за подол ночнушки.

      Саша переступил через снятые трусы.

      – Пожалуйста, Жанна Николаевна, – сказал он.

      Обмен любезностями вызвал смех в шеренге вооруженных людей.

      – А вы чего ждете? – рявкнул их главарь на дрожащих пленников.

      Они уже ничего не ждали.

      Ни у кого из них не было шансов выжить на льдине под открытым ночным небом промерзшей насквозь Арктики, даже если бы им и оставили те жалкие одежки, в которых их выгнали на площадку. Тем не менее какая-то призрачная надежда еще теплилась в сердцах, потому что все торопливо разделись, стараясь не смотреть друг на друга. Женщины плакали, страдая от невыносимого холода и такого же невыносимого унижения. Мужчины крепились, хотя двое или трое уже были близки к обмороку, оглушенные неотвратимостью событий и резким перепадом температур. Хуже всех было геофизику Федорову, которого поддерживали под локти Ложечкин и Кренкель. Похоже, он действительно умирал и уже совершенно не соображал, где находится и что с ним происходит.

      Счастливчик, думали о нем. Счастливчик, ему хотя бы не так страшно.

      – Довольны? – пробормотал Трегубов, с трудом ворочая одеревеневшим языком. – Мы сейчас замерзнем тут на хрен. Вы этого добиваетесь?

      Главарь «белого» отряда хмыкнул.

      – Наверное, вам надо согреться, – предположил он. – Для этого необходимо больше двигаться. Ну-ка, бегом. – Если до сих пор по его тону чувствовалось, что он насмешливо ухмыляется под своей маской, то теперь его голос изменился. – Бегом, я сказал! Если через десять секунд здесь кто-нибудь останется, я прикажу открыть огонь. Вперед, покорители Севера! Родина вас не забудет.

      – Я не побегу, – сказала Полынцева, еле шевеля окоченевшими губами. – Стреляйте, гады.

      Ей