Обезьяна приходит за своим черепом. Юрий Домбровский

Но, к сожалению, ни один из интеллигентов, сидящих в зале, вас тогда не послушал, и вы знаете, чем это кончилось. И вот я весь последний год думаю: да полно, стоит ли тот мир, который мы создаем с вами, хотя бы наших покойников?

      Пока я говорил это, Ланэ сидел, качал в такт моей речи головой, и глаза его были тихи и спокойны. Только при словах «мир, который мы создаем» он чуть поморщился, но возмутиться у него уж не хватило ни сил, ни желания.

      – Вы думаете все-таки, что вы говорите, Ганс? – сказал он вяло и ворчливо. – «Мир, который мы создаем». Но ведь это тот самый мир, в котором живете и вы, судья праведный, не забывайте же об этом, пожалуйста.

      – Живу вместе с Гарднером! – напомнил я ему. – С палачом моего отца, ныне чудесно избавленным от темницы. Ныне он продолжает то дело, за которое пятнадцать лет тому назад он убил моего отца! Как же так? Почему? Ведь он не переменился, он сам мне сказал об этом. Значит, не только он стал нам нужен, но и мы стали для него подходящими партнерами. Но тогда чей же мир мы строим? Кому он нужен? Кто в нем будет жить?

      Ланэ молчал.

      – Нет, шеф, говорю серьезно, или я сошел с ума, сидя на этих невероятных убийствах, или мир взбесился? Третьего не дано.

      Он мне вдруг сказал очень просто и искренне:

      – «Если это сумасшествие, Ганс, то в нем есть система». Так, вероятнее всего, словами Шекспира ответил бы вам ваш батюшка, если бы он слышал наш разговор. Вы правы, ваш отец всегда любил выражаться красиво.

      – И это его погубило, – грустно улыбнулся я. – Когда я буду писать воспоминания о последнем годе его жизни, я так и начну: «Отец мой любил говорить красиво». – Я помолчал и посмотрел на моего шефа. – Можно мне будет посвятить их вам?

      Он вдруг спросил:

      – Ганс, можете вы мне поклясться, что в вашем вопросе сейчас не прозвучала угроза? Считаете ли вы, что вам есть чем мне грозить?

      Я ответил ему просто и очень серьезно:

      – Откровенно говоря, еще не знаю. Все зависит от того, как толковать некоторые правовые понятия. Вы смалодушничали тогда перед Гарднером, это так. Но, прежде всего, что такое малодушие, какова юридическая природа его? Если оно право необходимой обороны, то скажу под присягой, в те годы вы его не превысили – речь действительно шла о вашей жизни. Но вот второй вопрос, и существеннейший: не превысили ли вы его сейчас, зарезав мою статью про живого Гарднера? Тут вопрос о вашей жизни не стоит, вы – редактор, а он – только преступник.

      Он вскочил с места, как заводной.

      – Да кто вам сказал, что я отказываюсь ее печатать? Кто вам сказал это? Вот еще маньяк! Честное слово, маньяк! Я взял, чтоб посмотреть, как она уляжется в передовицу, а вы уж невесть что подумали… Посылайте ее завтра в типографию и не треплитесь!

      Ровно через три дня Юрий Крыжевич сказал мне:

      – Как это вам удалось подбить старика на то, что он согласился пропустить этакую статью? Ведь это же полный скандал!

      Мы сидели в кафе на крыше двенадцатиэтажного отеля «Регина» в весенний вечер – светлый,