Один день, одна ночь. Татьяна Устинова

Да ну вас, – сказала писательница Поливанова и по-кроличьи дернула носом. – Ничего она не перешагивала! Но когда соседи шум подняли и стали... вас вызывать, я ее выпроводила. Ну, что вы на меня так смотрите? Ну да, я знаю, так нельзя, у меня друг – полковник, всю жизнь в органах прослужил! Ну да, ну, нельзя! Но я как представила, что все сейчас на нее накинутся с разными вопросами, а она и так не в себе, да еще не просто с бодуна, а с очень конкретного бодунища!..

      Капитан хотел сказать что-то очень возмущенное, но Маня сердито сунулась к нему, и он закрыл рот.

      – Я ей сообщила, что Анатоль лежит у нас в подъезде и сейчас здесь начнется свалка. Она, по-моему, толком ничего не поняла. И я ее проводила.

      – Мимо трупа супруга?

      Маня Поливанова пожала плечами:

      – Нет. Не мимо трупа.

      – А как же?! Или она из окна вылетела?

      – За лифтом есть черный ход, – сообщила писательница, как нечто само собой разумеющееся. А что, мол, такого?! Подумаешь, черный ход! – Он, конечно, давно и безнадежно заперт, но у нас есть ключ. Еще от прадедушки остался. Вон, в комоде в верхнем ящике лежит, можете посмотреть. Я иногда им пользовалась, когда мне требовалось смыться от кавалера. Ну, это еще когда я маленькая была. Мы спустились на лифте, я открыла дверь и выпустила ее. Трупа она не видела. Мы из лифта повернули в другую сторону, сразу к черному ходу.

      – А кто еще через этот ход?..

      Маня перебила:

      – Да никто! И я-то им десять лет не пользовалась! Или даже больше! А тут вдруг пригодился.

      – Н-да, – сказал капитан неприязненно. – Пригодился.

      Нужно осмотреть этот самый ход и замок! Может, убийца как раз таким образом и вошел. А если так, выходит, знал, что дверь, мало того, что существует, но еще и отпирается!

      Мишаков посидел немного. Уходить ему не хотелось, хотя давно пора бы за работу браться.

      – Значит, я вас вызову или, может, сам заеду, – зачем-то пообещал он, и скулы у него покраснели.

      ...Я как будто напрашиваюсь! А я не напрашиваюсь! У меня служба, мне прохлаждаться некогда.

      – Вы хотели книги посмотреть, – напомнила Маня. – Хотя там, в кабинете, должно быть, Алекс, а он не любит, когда ему мешают...

      ...Хорош гусь! Бросил бабу разбираться, а сам смылся в кабинетик по-тихому!

      Маня поднялась, сразу сделавшись очень высокой, почти с капитана ростом, он покосился – ну, не нравятся ему высокие женщины, что поделаешь! – и зашагал следом за ней по широченному коридору, в котором жили книги, великое множество книг. Она на цыпочках подкралась к высокой двустворчатой двери, приоткрыла, заглянула и махнула рукой – можно!..

      ...Видать, ферт еще где-то затаился.

      Капитан вошел и замялся на пороге, не смея ступить в уличных ботинках на ковер.

      Ковер, громадный, отливавший белесым шелковым блеском, закрывал только середину начищенного паркета. По паркету скакало солнце. Летний ветер отдувал белую занавеску, и Москва шумела за толстыми стенами старого дома негромко, приятно.

      – Проходите! – позвала Поливанова. – Что вы там