Процесс. Анатолий Викторов

(нация), а на основании того, чего нет (коммунизма).

      В этом случае творец и рядовой человек приходили к парадоксальному результату: один искренне писал то, что было органически чуждо человеческой природе, а другой так же искренне этим восхищался. Оба боялись обвинения в отчуждении от масс – тяжелейшем грехе. Оказалось, что вдохновение и страх могут сливаться воедино. На этом примере мы можем видеть, что интеллект и культура могут подвергаться коренным изменениям, и человек способен принимать их за творческое новаторство. Развитие мыслящего человеческого существа обманутого разоблаченным прошлым не видит перспектив и деградирует. В нынешней России, впитавшей дух раннего фанатизма, остается хаос и идейная пустота.

      Подобной атмосферой дышали все сферы жизни большевистского периода. В административных учреждениях почти всех отраслей хозяйства царила атмосфера штурма, в которой со знаниями и точным расчетом мирились, но относились без уважения. Такое отношение противоречило одной из провозглашаемых официально целей: создать общество на научной основе. При этом власть понимала, что независимый от политики научный и технический результат может развеять идейный гипноз и поставить под сомнение теорию и практику советского строя.

      Казалось бы, такое опасение не так уж страшно для всевластной разнузданности большевиков. Но они боялись, что научный прогресс может обнажить их идеологическую несостоятельность и влиятельные правители могут оказаться голыми королями. Поэтому наука и культура рассматривались режимом, прежде всего, как инструменты, которыми можно владеть только в узком русле постулатов власти. В результате творческая задача считалась выполненной даже тогда, когда ее результат не приводил к ожидаемому практическому итогу. Идеология, выполняющая роль священной коровы, использовалась лжеучеными для создания монопольных теорий и циничного карьеризма.

      Так, сельскохозяйственная мысль Лысенко получила горячее одобрение власти, поскольку обосновывала задачи выращивания зерновых культур без нежелательных наследственных признаков. На практике она ограничивалась растениями, но верха видели в ней возможность применения и к человеку. Тогда можно было бы считать, что классическая биология, как и буржуазная философия, устарела, поскольку не имеет революционных перспектив. Это подкрепляло коммунистическое воспитание, дающее, якобы, необходимые результаты, а практически работало только на укрепление существующей властной воли.

      Верховная власть автоматически уничтожала такие качества человека, как моральные принципы, широту мышления, духовный поиск. Такого рода черты противоречили политическому императиву так же, как в Средние века важнейшие открытия науки входили в конфликт с религиозными абсолютами. При этом режим не был лишен практичности. Ему были необходимы способные люди для соревнования с Западом. Но развитый ум представлял собой одновременно угрозу разоблачения лживых установок. Поэтому за талантом человека