Процесс. Анатолий Викторов

грабеж и насилие. Поэтому нарождающаяся новая власть большевиков и левых эсеров считала беззаконие нормальным явлением и собирала народ под свое крыло. Когда это удалось, объявило беззастенчивое самовластие.

      Кто же в таком случае олицетворял такую силу?

      Назвать большевиков дикарями вряд ли возможно. Их верхушка считала себя развитыми людьми, но тем острее они ощущали неприязнь к ищущей мысли. Их мышление определяло отнюдь не понимание гуманистических ценностей, а комплекс неполноценности и неутоленного властолюбия, в свете которого традиционная мораль и застойный быт считались лишь презренным препятствием на пути к господству. Если очистить общество даже от слабых рыночных отношений, то силовая власть будет единственной, а значит решающей абсолютно все. Гуманность должна быть вначале провозглашена для признания исконных надежд народа на справедливость и сразу отброшена. Так они добивались легитимности. В целях создания государственной системы большевики гласно опирались на учение Маркса и Энгельса, имевшего в дореволюционный период популярность у средних слоев.

      На самом деле эти люди придерживались идеи авторитарной уравниловки с жесткой властью верхов. Подавляющее большинство приняло такое государство. Гуманитарное меньшинство воспротивилось несовместимости теории и практики, и было за это жестоко наказано. Высокий уровень озлобления повлек за собой также отказ от традиционной религиозной (христианской) основы жизни и начало разрушения церквей.

      Подобный экстремизм основывался не просто на фанатизме вождей. Свобода от всех моральных норм невольно поставила впереди восставших уголовные элементы, у которых были свои счеты с людьми. Они тоже были сторонниками террора и грабежей без суда. Неудивительно, что они легко проникли в карательные органы. Одни не мешали другим.

      Нетрудно в этом увидеть сходство с природой гитлеризма, которое должно учитываться историками и политиками наших дней. Со страной, пошедшей по пути зла, не говоря уже о развитии подобного ненормального строя до беспредела, нельзя иметь никаких доверительных отношений. Общеполезные совместные с ней действия должны были бы сразу подвергнуться строгому контролю со стороны демократических стран Европы. Но западная демократия до этого тогда не доросла.

      Все сказанное впитала группа преступных демагогов-авантюристов, патологически властолюбивая и циничная. Их биографии говорят, что это были люди без профессии, хотя некоторые из них происходили из культурных семей. По такому странному сочетанию их можно отнести к авантюристам с умом и энергией. Эти экстремисты понимали, что элементы бессмысленного и беспощадного бунтарства долгое время зрели в народе. Он тяготел к крайностям: к полному безвластию и уединению в деревнях или же к беспощадной верховной власти, которой он был готов покориться как гаранту устойчивости жизни. И то, и другое говорит об отдаленности русского мужика не только от современной