Фантом. Сергей Дубянский

плохо, поэтому я даже на работу не пошла.

      Дима привык, что ей становилось «плохо» с завидной периодичностью, но обычно это случалось при нем – таким образом бабка старалась привлечь к себе внимание. Но чтоб она делала это перед ненавистной «квартиранткой»?..

      Когда он открыл дверь комнаты, в нос ударил резкий запах мочи. Бабка лежала на спине, скрестив на груди руки. Уловив звук, она попыталась повернуть голову. Разметавшиеся по подушке волосы при этом шевельнулись; дрогнули веки, но глаза так и не открылись.

      – Кто здесь? – спросила она чуть слышно. Дима, скорее, угадал, чем услышал вопрос.

      – Это я, бабушка. (Видно было, что она хочет протянуть к нему руку, но скрюченные пальцы лишь поскребли по простыне) Что с тобой случилось? – Дима подошел, превозмогая брезгливость. Увидел темное пятно, видневшееся из-под одеяла.

      – Что-то приболела, – ответила она, с трудом разжимая тонкие бледные губы, – мне бы какое-нибудь лекарство.

      – Что у тебя болит?

      – Ничего не болит, а встать не могу. Купи мне лекарство…

      Дима подумал, что лекарств от старости не бывает, и еще, что человек в таком возрасте должен понимать приближение простой, естественной смерти. Хотя тут же поймал себя на том, что с самого детства помнил бабку почти неизменной. Казалось, она еще лет сорок назад приобрела свое оптимальное состояние, и будет пребывать в нем вечно. …Но всему обязательно приходит конец… На секунду ему стало страшно, что уже не за горами то время, когда и он сам будет также лежать и ждать своего последнего вздоха – как ни крути, а больше половины жизни-то уже прожито…

      – Сейчас, говорят, есть лекарства от всех болезней, – прошептала бабка, – а у меня просто слабость. Мне надо… – она облизнула сухие губы; задышала мелко и часто. Чувствовалось, что говорить ей трудно.

      Дима положил ладонь на ее прохладный лоб. Она успокоилась, даже уголки губ еле заметно поползли вверх, словно прикосновение придало ей сил, но вдруг темное пятно под ней стало увеличиваться. И этот ужасный тошнотворный запах!.. Дима почувствовал, что еще минута и его вырвет. Отдернув руку и пробормотав «я сейчас», он поспешно вышел.

      – Ну что? – Валя продолжала ждать в коридоре, присев на низкий стульчик возле телефона. Вся ссутулившаяся, ставшая вдруг маленькой и беззащитной.

      – Похоже, что конец, – Дима сам удивился, насколько эта естественная мысль не укладывается в его голове – как может не быть бабки, если жив дом?.. – она мочится под себя и не открывает глаза.

      – Надо ее обтереть, чтоб не было пролежней, – предложила Валя, – только боюсь, мы не справимся. Ее же надо куда-нибудь переложить, чтоб поменять постель. (Дима представил дряблое, сморщенное тело – мокрое, вонючее, отвратительное…) Я могу попробовать, если ты мне поможешь, – продолжала Валя.

      – А надо? – уж больно Диме не хотелось поднимать одеяло и видеть то, что находится под ним.

      – Не знаю, но если она пролежит так несколько дней, то вся кожа покроется язвами.

      Не ответив, Дима прошел