Деревянный каземат. Сергей Дубянский

не вырвутся из этого ада; зато легковушки весело пыхтели у светофора, спеша сорваться с места и унестись туда, где ветерок колышет пожухшую траву и морщит сверкающее зеркало реки. Какая прекрасная иллюзия, когда душная и липкая жара лишь дразнила эфемерной возможностью ночного дождя…

      – Сколько времени? – Игорь нервно затянулся сигаретой.

      – Без пятнадцати, – Иван взглянул на часы.

      – И где этот козел?

      – Ты у меня спрашиваешь?

      – Да нет, – Игорь усмехнулся, – вопрос риторический. Но за пятнадцать минут картины мы не успеем развесить.

      – Не волнуйся, к пяти все равно никто не придет.

      – Из отдела культуры могут и опоздать, но телевизионщики всегда являются вовремя.

      – Вон! – Иван указал пальцем в сторону остановки, откуда рассекая толпу, спешившую влиться в искусственную прохладу супермаркета, двигалась желтая рубашка.

      – Мог бы одеться поприличнее, – недовольно пробормотал Игорь, – не каждый день открываешь свою выставку.

      – Откуда у него приличное? – Иван рассмеялся весело, так как появление Кости снимало все проблемы.

      – Скажите, а сегодня тут что? Говорят, открытие выставки? – хозяин желтой рубашки – худощавый, с собранными в «хвост» волосами, остановился, не совсем трезво покачиваясь и глядя на собратьев по творчеству с бесхитростной улыбкой.

      – Кость, – Иван посмотрел на него укоризненно, – после открытия будет фуршет. Неужели трудно подождать? Ты ж опять упадешь, а я больше таскать тебя не буду.

      – Почему? – Костя удивленно моргнул, – я худой и легкий. А то, что эти, власть имущие, увидят… мне-то какое дело? Главное, не то, как я выгляжу, а то, как пишу.

      – С тобой бесполезно разговаривать. Пошли, развесим работы, – Игорь выбросил окурок и открыл массивную коричневую дверь, ведшую в царство сумрака и прохлады.

      Свет в холле не горел, поэтому множество полотен, занимавших стены от пола до самого потолка, казались одним мрачноватым пятном; и это было правильно – здесь размещалась постоянная выставка-продажа, которая б только отвлекала от главного; от того, что находилось дальше – в просторном светлом зале с колоннами, куда вела гостеприимно распахнутая стеклянная дверь. Там открывался мир фантастических цветосочетаний и причудливых орнаментов, по прихоти авторов зачем-то получивших совершенно конкретные названия. Например, «Война миров», хотя с таким же успехом картину можно было б окрестить «Дружба народов»…

      – Эффектно, – произнес Костя, останавливаясь на пороге, – могли б и мои развесить – у вас классно получается.

      – Откуда мы знаем твое видение экспозиции?

      – Какое, к черту, видение? В рядок, все в рядок…

      Костя наклонился к стопе холстов, лежавших в углу. Подняв верхний, он не глядя направился к свободной стене с торчащими из нее аккуратными крюками; приладил картину, очень приблизительно выровняв вертикаль, и отошел.

      – Пусть здесь у нас будет «Ночной город».

      По