Чужая кожа. Ирина Лобусова

раскрыл передо мной такие прекрасные глубины своего сердца, что все слова и сравнения в одно мгновение вылетели из головы!

      Задыхаясь от слез, которых я стеснялась, я зарыла лицо в роскошь розового букета (целых 15 алых роз!), и несколько минут пыталась прийти в себя. Затем, поцеловав узкий прямоугольник записки, я спрятала ее в карман на груди.

      Я не знала, что ждет меня в будущем, но точно поняла, что человек, который мог так красиво преподнести мне цветы, не может быть абсолютно плохим. Не знаю, какой налет черного, дьявольского мрака оставили на нем прожитые годы, слава и его образ жизни, но я отыщу в глубинах его сердца место, где хранятся такие же прекрасные и чистые чувства, как эти розы. Пусть даже мне придется изрезать на кусочки, растереть в ладонях все его сердце. Я их все равно найду. И, приняв это странное решение, я вдруг почувствовала себя увереннее. Мой ответ был сформулирован так же четко: «В самой высокой точке неба я навсегда подарила тебе свое сердце. Мара».

      А потом – снова белый лайнер. Белый воздушный лайнер – ангел, перепачканный бензином. Громоздкая птица, плененная людьми. Без крыльев. Птица, лишенная крыльев.

      И когда белоснежный лайнер пошел на посадку, а от потери высоты воздух подступил к горлу, я закрыла глаза и произнесла нечто вроде придуманной в ту самую минуту молитвы: «Господи, прости меня не за то, что я уже совершила, а за то, что еще совершу».

      Ангел с искусственными крыльями стремительно шел на посадку, теряя высоту. И я теряла ее тоже. Я понятия не имела, какому Богу молюсь. Здесь, в небе, я была очень близко к любому. Думаю, Бог должен был меня простить, хотя бы за то, что отныне и навсегда место любой возможной иконы заняло для меня узкое лицо с раскосыми азиатскими глазами. Ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

      Глава 4

      Букет упал на пол. Полный привет, кажется. Слишком уж много всего: беготни, людей, ангаров-залов… Я вышла за пределы зоны прилета и остановилась, не зная, куда идти дальше. И тут только до меня дошло, что стою, как полная идиотка, – паспорт в одной руке, розы – в другой.

      Принялась прятать паспорт – розы, а потом и раскрытая сумка, упали на пол. Подняла розы – вывалился паспорт. Блин, когда же закончится этот дурацкий круговорот?

      Решительный рывок левой, розы под мышку – сочный хруст, а затем мой еле сдерживаемый крик. Огромный заскорузлый шип впился в ладонь всей злобностью новой для меня жизни, а сочный хруст раздался потому, что решительным жестом левой руки как-то по-дурацки снесла головки нескольких цветов. Это ж надо – изуродовать такой букет! Да еще и найти в нем какой-то шип, который не постеснялся вонзиться в руку.

      Сумка, в которую все-таки удалось засунуть паспорт, снова упала на пол. Занявшись занозой в ладони (в конце концов, я все-таки вытащила шип, заляпав кровью носовой платок), вдруг меня осенило, что стою уже минут десять возле самой зоны прилета, а ко мне еще никто не подошел. Кое-как подхватив сумки, я принялась оглядываться по сторонам. Вокруг было множество людей с плакатами, но ни на одном из них не было моего