Пленник реторты. Руслан Мельников

стучащее конскими копытами по мостовым твоего, старик, города, покажется – внушительнее некуда». Улыбка Дипольда напоминала звериный оскал.

      – Но все же покорнейше прошу прислушаться к мнению умудренного жизнью человека…

      «Торгаша и труса!» Правая щека пфальцграфа нервно подергивалась.

      – Позволю напомнить вашей светлости, что в услужении у Альфреда Чернокнижника состоит могущественный магиер, а в дружине оберландского маркграфа появились стальные големы, которых не берут ни мечи, ни копья. И для успешной войны с Верхними Землями нужно…

      – Для войны мне нужны ваши пушки! – осадил нидербуржца Дипольд. – Я получу их и все остальное, перечисленное ранее? Отвечай старик!

      Глаза гейнского пфальцграфа вновь застилала багровая пелена ярости. Он уже знал: этот дрожащий, как лист на ветру, но упрямый, как осел, престарелый бюргер уже не жилец.

      – Ваша светлость! – старик, наконец, решился открыть глаза и чуть приподнять голову. Взглянул на Дипольда из-под своих стекляшек. Увидел глаза пфальцграфа. Увидел наполовину вынутый из ножен клинок. Взмолился:

      – Пощадите! Мы же не можем…

      – Что ж, в таком случае, смогу я.

      Голос Дипольда сотрясала гневная дрожь. А вот рука, рванувшая полуобнаженный меч, не дрогнула.

      Рубить по длинной сухой шее на согбенных плечах было удобно. Звонкими брызгами рассыпались круглые стекла, слетевшие с искаженного лица. Лысая голова (огромный нос-нарост, раззявленный в беззвучном крике рот, вытаращенные глаза, ровный кровавый срез под подбородком) покатилась по булыжникам к опрокинутому прилавку с капустными кочанами.

      Обезглавленное тело повалилось навзничь. Так, как и рассчитывал Дипольд. Шейным обрубком в сторону нидербургской делегации. Бюргеры отшатнулись, шарахнулись в сторону. Не успели… Алым фонтаном накрыло весь городской совет.

      – Есть еще возражения? – спросил Дипольд, не глядя на людей в окровавленных одеждах. С кривой усмешкой и с видом глубокого удовлетворения пфальцграф смотрел на отсеченную голову старика, осмелившегося ему перечить. Голова в капустной куче сама была как диковинный кочан. Выпученные глаза еще не закатились, челюсти судорожно грызли попавший между редких зубов грязно-зеленый капустный лист.

      Потом голова умерла.

      – Я спрашиваю, есть возражения? – на этот раз мутный взгляд пфальцграфа обвел оцепеневших бюргеров. Живых еще. Пока – живых. – Или городской совет все же уважит мою просьбу? Только прошу учесть, времени у меня мало. И терять его понапрасну я не намерен.

      Возражений не было.

      Войско Дипольда Славного выступало из Нидербурга, отягощенное внушительным обозом, большую часть которого составляли крупные и малые бомбарды, бомбарделлы, ручницы-хандканноны и припасы, необходимые для огненного боя. С крепостных стен были сняты все орудия – вплоть до гигантской бомбарды с нежным именем «Кунигунда», являвшейся особой гордостью нидербуржцев. Кованый ребристый ствол, в жерле которого легко мог бы укрыться человек, тянула упряжка из восьми волов.