Мой дворец. Александр Петров

к вечеру следующего дня, когда я садился за стол, открывал деловой блокнот и вспоминал, кому задолжал встречи, письма, деньги, любовь и сочувствие… Да, уже к вечеру следующего дня снова и снова открывалась потайная дверь и впускала меня в бесконечные лабиринты иной реальности, откуда исходили живые образы, глубокие мысли, диалоги мудрецов о высоком – и снова брался за перо, и едва успевал записывать то, что не имел права забыть и рассеять в суете, но непременно оставить на бумаге и передать другим. Эти длинные месяцы, каждый день, без выходных и отпусков, я выполнял функции секретаря начальника, то есть бессловесного исполнителя Подателя высшей воли, у которого не принято спрашивать, чего он хочет и что будет дальше, – знай, записывай, аккуратно и молча.

      Меня иной раз надолго поражали ощущения паралича, когда тело будто каменело, а кровь пульсировала только в пишущих пальцах и глазах. В таком состоянии я мог находиться сутками, падая на три-четыре часа в сон, похожий больше на временную смерть, чтобы потом воскреснуть, подняться и обратно уйти в состояние глубокого погружения в пространство книги. Это было моим счастьем и болью, это стало моей Голгофой и Фавором, это будет смыслом жизни и смерти.

      После окончания книги всегда приходит боль, которая может терзать неделями, а то и месяцами. Так надо. Это необходимо просто перетерпеть. Когда утихает боль, нападают помыслы и сомнения: что есть для тебя творчество – бегство в миражи фантазии, защита от жестокой реальности или поиск желанного утешения? Зачем лично тебе это? Ни славы, ни денег, ни здоровья. Жена, мать и знакомые давно смотрят на меня как на тихопомешанного. Тогда скриплю зубами и со стоном выдыхаю тихим, свистящим шепотом: «С креста не сходят, с креста снимают!»

      В пятый день рождения отец подарил мне «Книгу для детского чтения». Очень скоро сначала папе, а потом и маме, надоело каждый день читать мне по главе на ночь, и однажды отец научил меня писать и читать – за один вечер. Просто написал на листочке бумаги буквы алфавита, а рядом – рисунки предметов, название которых начиналось на эту букву: «а» – апельсин, «д» – дверь, «я» – яблоко. Наверное, моё стремление самому читать большую книгу, наполненную интересными рассказами, очень нужными, чтобы понять окружающий мир… Наверное, это стремление познания жизни было настолько сильным, что я сухой губкой впитал буквы и стал читать сам. Иногда я подглядывал в папин листок, но с каждым днем всё реже – и вот наступил вечер, когда я прочитал целую главу книги самостоятельно. Так я стал читать, так передо мной открылся мир знаний, настолько отличный от прежнего, серого, плоского и непонятного.