Трамвай в саду. Наталья Александрова

проволокой, как у нерадивого деревенского хозяина. Маркиз взялся было за проволоку, но тут из-за ящиков появился здоровенный мужик в грязной белой куртке и поварском колпаке. Одной рукой мужик тащил что-то маленькое, извивающееся и визжащее, как поросенок.

      Маркиз едва успел отскочить в сторону и спрятаться за непонятные кусты. Свободной рукой мужик рванул калитку и выбросил свою ношу на пыльную траву.

      – И чтобы ноги твоей больше в ресторане не было! – пророкотал он, прибавив на прощание матерную тираду, и удалился.

      Леня высунул голову из кустов и увидел, что на траве валяется мальчишка – худой и малорослый. Он размазал рукавом по лицу сопли и со стоном приподнялся.

      – Ты живой там? – окликнул его Леня.

      – А то, – буркнул мальчишка.

      – Тогда отползай сюда, в кусты…

      – Это зачем? – гнусаво спросил мальчишка. – Чего мне там вообще делать?

      – Ну как хочешь, – покладисто согласился Маркиз, – тогда я пойду…

      – Погоди! – встрепенулся мальчишка. – У тебя закурить есть?

      – Ну, найду…

      Мальчишка мигом перебрался в кусты. Тут было грязновато, но зато их не могли видеть из ресторана.

      – Этот, в колпаке, шеф-повар, что ли? – поинтересовался Маркиз.

      – Он, зараза, – согласился мальчишка, – давно на меня наезжает. А чего я сделал-то? Банки переставил с солью и сахаром. А если они одинаковые? И то и другое белое… Каждый может ошибиться!

      – И что вышло? – полюбопытствовал Маркиз.

      – Он в баварский крем соли бухнул, а в суп харчо – сахару! – Мальчишка говорил таким довольным голосом, что Леня тотчас уверился – не ошибся он, а нарочно банки переставил.

      Продувная, видно, бестия этот мальчишка.

      Маркиз тут же уверился в своей правоте, потому что поваренок, теперь уже бывший, по-хозяйски запустил лапу в пачку сигарет и выудил оттуда чуть ли не половину.

      – Давно тут работаешь-то? – спросил Леня.

      Мальчишка зыркнул на него сердито, но усовестился, вспомнив про сигареты, и ответил неохотно:

      – Четвертый день. Этот, шеф-повар, Михал Михалыч, сосед наш с теткой. Тетка его и упросила меня к делу пристроить, говорит – чего будешь целое лето болтаться, а в ресторане этом хоть накормят. Ага, накормят – объедками!

      – Ну уж… – усомнился Маркиз, – говорят же – на чем сидишь, то и имеешь…

      – Ага, сам-то Мих-Мих сумками с кухни несет, у него собака – бордосский дог, так он мясо никогда не покупает, все свое, ресторанное. А другим только гарнир – картошка там или макароны. Поварят гоняет в хвост и в гриву, чуть что – тумака, да уши норовит накрутить… – Мальчишка потер правое горящее ухо.

      – Понятно, – усмехнулся Маркиз, – и ты, значит, решил наплевать на теткины инструкции и дать отсюда деру. А то жизнь молодая проходит у плиты…

      – Точно! – расцвел мальчишка. – Так бы тетка ни за что не согласилась, а раз Мих-Мих сам меня выгнал…

      – Так что не понравилось тебе тут…

      – А