Кедровое солнце. Вячеслав Викторович Сукачев

шку об этом, но теперь вот нет сил и все тут, хоть караул кричи – глаза не открываются.

      – Я ведь тебе говорила, – ворчит баба Маруся, – ложись спать раньше. Так нет, все бы только над книжкой глаза портил… Смотри, в школу опоздаешь. Деда сказывал, что ночью мосток с речки-то сдернуло.

      В доме все стихает, и лишь за окнами слышится многоголосая, разнообразная жизнь: шумят малые и большие ручьи, падают и со звоном рассыпаются сосульки, щебечут развеселые воробьи, примериваясь к пока что пустующим скворечникам. Сережа представляет, какое ослепительное солнце сияет сейчас над миром, до него наконец-то доходит смысл сказанных бабушкою слов: «ночью мосток с речки-то сдернуло», и он резко отшвыривает одеяло. Так и есть – густые снопы солнечного света косо навалились на окно, перечертили обеденный стол, широкие половицы и уперлись в устье русской печи, прикрытой жестяной заслонкой. А это значит, что сейчас никак не меньше восьми часов утра и на зарядку, которую он с сегодняшнего дня твердо решил делать, опять не осталось времени.

      Сергей вскакивает с постели, быстро заправляет ее и, пару раз махнув руками, с силой поддевает носик умывальника.

      Через пять минут он уже пьет холодный чай с каральками, нетерпеливо поглядывая в окно, мимо которого идут в школу ребята. Еще совсем недавно под самым окном высился такой огромный сугроб, что противоположного дома не было видно, а теперь от сугроба осталась маленькая кучка грязного снега, спрятавшаяся от солнца за угловым столбиком палисадника.

      – Опять куски на ходу хватаешь, – заглядывает на кухню баба Маруся. – Попил бы молока.

      – Не хочу.

      – Ребятишки переправляются через речку у релки, там мельче, вот и ты туда ступай… А возле мостка – выше колен. Ноги промочишь.

      – Угу, – мычит Сережа, небрежно заталкивая книги в портфель.

      – И ведь ничего не учил, – укоризненно качает головой бабушка.

      – Учил, – возражает Сергей.

      – Ну да: два раза в книжку глянул, вот и все твое ученье.

      – А больше и не надо.

      – Как это? – удивилась бабушка. – Чай, касатик, в седьмой класс ходишь…

      – Я побежал.

      – Смотри, если ноги промочишь, лучше домой вертайся. Тебя дедушка на лошади перевезет.

      – Не промочу! – Сережа пролетает мимо бабы Маруси и исчезает за дверью.

      – Вот же, суматоха, – ворчит бабушка, прибирая за ним со стола.

      2

      Сергей и не подумал поворачивать к релке, где, по словам бабушки, было мельче. Он пошел к снесенному половодьем мосту и еще издали разглядел возле него столпившихся ребят из младших классов. «Ага, – подумал Сережа, – значит, и возле релки не перейти. Ладно, сейчас посмотрим…»

      – Сережа, Сережа, – бросились к нему ребятишки, – а здесь вот так, по самый пупок будет. Колька Корнилов уже утоп!

      – Как – утоп? – опешил Сергей.

      – А так… Вначале пошел, и ему до колен было, а потом как ухнет – сразу по пупок…

      Сережа Тухачев и Колька Корнилов самые старшие в Выселках ребята, которые ходят учиться в Озерные Ключи. А остальные все мелюзга – пятый-шестой класс. Вот и ждут они, пока старшие речку перейдут, втайне надеясь, что и Сереже речку не одолеть. А тогда… Тогда можно и по домам до следующего утра.

      А речку Безымянку не узнать. Еще вчера спокойно струившая студеную воду вдоль низких берегов, за ночь она неожиданно взбухла, подперла березовую релку и вот-вот выплеснется за невидимый барьер, затопит прилегающую к ней кочковатую марь. Мосток, кое-как сбитый мужиками из нескольких плах, виднелся на отмели, занесенный туда течением…

      – Не надо, Сережа, не ходи, – уговаривает его малышня. – А вдруг там землю промыло?! Как ухнешь…

      Сергей примеривается взглядом к сваям, едва торчащим из воды, и понимает, что да, действительно, воды будет никак не меньше чем по пояс.

      – А у релки?– небрежно спрашивает он.

      – У релки выше колен. Никак не пройти, – отвечают ему.

      Сережа всматривается и видит невдалеке пасущегося Борьку – рыжего, с белыми подпалинами по бокам бычка, оставленного бабой Марусей в зиму на продажу. С марта Борьке пошел второй год, у него забурели и округлились рога, раздались ноги в бабках. Борька был совсем ручной, добродушный и ласковый бычок: Сережа еще с осени шутя объездил его и приучил к упряжке, специально для этого излаженной дедом. Поставив две фляги на санки, Сережа возил на нем воду из колодца, сено из зарода, а то и просто катал по Выселкам ребятишек…

      – Вот если лодку сюда притащить, – притворно вздыхает кто-то из мальцов.

      – Ну да, будут тебе за километр ее тащить, – тут же возражают ему.

      – И ниче не за километр…

      Мелюзга заспорила, а Сережа все озирался по сторонам. Наконец он взял длинную палку и, осторожно прощупывая дно, медленно пошел от берега. Холодная вода сразу же обжала и стиснула раструбы кирзовых сапог, поднявшись чуть ли не до их половины, а палка скользнула по дну: видимо, там