Сувенир для бога. Павел Парфин

Словно встревоженный ее взглядом, с моря подул ветер, с каждой секундой становясь все крепче и холодней.

      – Вот и подходит час нашего расставания, – Амелиска снова улыбалась, глаза ее искрились, как два изумруда. Сверкали вопреки приближавшейся непогоде, вопреки смуте, вдруг овладевшей Валькиной душой… Или то блестели слезы? Девушка взяла Дьяченко за руки и нежно пожала их. – Прощай, мой милый друг! Мой новый друг.

      – Погоди, ведь ты не рассказала ни о себе, ни о своем народе! – вновь взволнованно заговорил Дьяченко, сделав отчаянную попытку удержать девушку – пускай на краткий миг, пускай! – Расскажи, как вы спасаете наши души.

      Амелиска, как обычно, не спешила с ответом. Устремила печальный взгляд в морскую даль, где небо налилось сумеречной, свинцовой тяжестью, а волны казались могучими каменными грядами, посланными сокрушить крошечный мирок отроков. Лишь соленые брызги, разлетающиеся по пристани, охлаждали воображение. Амелиска перевела взор на отца – тот молча поднял руку и тут же опустил.

      – У нас есть еще немного времени. Я постараюсь успеть. Пойдем, я покажу тебе кое-что.

      Девушка потянула Дьяченко к голубым коробам, подвела к одному из них близко-близко. Помня, что в нем находится студенистое и разлагающееся, Дьяченко брезгливо поморщился. Ни слова не говоря, Амелиска открыла крышку короба. Дьяченко вздрогнул от изумления. В коробе лежали алые, синие и ярко-зеленые продолговатые кристаллообразные стержни. Они были разной длины и диаметра. Временами они коротко вспыхивали необычным переливчатым огнем. А то вдруг по ним словно электрическая искра пробегала, оставляя за собой ломаный светящийся след. Как зачарованный, глядел Дьяченко. Рука его, подчиняясь внезапному порыву души, потянулась к чудо-кристаллам, замерла в нерешительности на полпути.

      – Балдеж, – восторженно прошептал Дьяченко. – Потрогать можно?

      – У нас мало времени, мой милый друг, – нежное личико Амелиски выражало необыкновенную решительность и собранность. – Извини, я буду говорить только по существу. То, что так поразило тебя, мы называем «эрро», а вы, люди, – дарами, которые приносите в жертву богам. К примеру, воки поклоняются Хорсу, аммиты – Дажьбогу, тамяне – Макоши. Люди жертвуют разным богам то, в чем нуждаются сами, прежде всего свою небогатую пищу: хлеб, сыр, вино, домашнюю птицу. Иногда им приходит в голову принести в жертву какую-нибудь безделицу, за которую они готовы всякого лишить жизни.

      – Да-да, золото-бриллианты, – кивнул понимающе Дьяченко. – Или чужую кровь.

      – Точно. Но при этом важно даже не то, чем они жертвуют, а что они говорят – какие произносят молитвы и заклинания. И тогда случается чудо, мой милый друг. Жертва – обычная тленка, барахло, фетиш или труп молодого язычника – соединяется вдруг с искренним, страстным словом, с пылкой молитвой. Соединяются в удивительный сплав! Вот он, перед тобой. Эрро!

      – Но я же видел обезглавленных кур, грязные лепешки сыра… – не понял вначале Дьяченко. Но тут до него дошло. Он вспомнил слова Братислава, невесело