Битва президентов. Сергей Донской

самолетами, хотя полномочия президента простираются далеко, очень далеко. – Его взгляд, устремленный на Протасюка, был чист и ясен, как у ребенка, сваливающего вину на другого. – Повторяю, решение за вами. Идите и выполняйте свой долг. Надеюсь, вы его правильно понимаете?

      – Да, пан президент, – вздохнул Протасюк, кивнул и покинул салон.

      В кабину он вошел с потемневшим лицом, на расспросы товарищей отвечал коротко, с их взглядами старался не встречаться.

      – Значит, все же будем садиться в Смоленске, – озабоченно пробормотал второй пилот. – Не нравится мне это.

      – А уж мне как не нравится! – воскликнул бортинженер, не снимая рук с рычагов управления двигателями. – Лучше бы мы обычных пассажиров возили, честное слово. С этими шишками сплошные проблемы. И вообще польской элите противопоказано путешествовать по воздуху, кто-то на нее порчу навел. Помните, как премьер Миллер до Варшавы недотянул? А наш командующий ВВС, самолет которого вошел в штопор на учениях? А потом все его подчиненные, что в 2008-м всмятку разбились под Щецином?

      – Хватит болтать, и без тебя тошно, – оборвал бортинженера Протасюк. – Готовимся к посадке. – Он положил руки на штурвал. – Управление беру на себя. Следи за интерцепторами, инженер. Штурману поддерживать постоянную связь с землей. – Протасюк набрал полную грудь воздуха, как перед прыжком с парашютом, и закончил: – Передай диспетчеру, что мы заходим на посадку.

      – Но…

      – Мы заходим на посадку, черт подери!

      Повинуясь штурвалу, «Ту-154» совершил плавный разворот и начал снижаться, стремительно проваливаясь сквозь слои облаков. Солнце исчезло. В просветах появилась земля, затянутая серой дымкой. Ландшафт был окрашен в унылые серые и бурые краски, словно желая усилить и без того тревожное состояние экипажа.

      – Полагаю, вертикальная видимость внизу менее ста метров, – доложил второй пилот, вглядываясь в туманную кисею. – Горизонтальная менее тысячи или что-то около того. Молоко, сплошное молоко.

      – Сообщи диспетчеру, что мы ориентируемся на радиокомпасы, – велел Протасюк штурману. – Пусть ведет. Вся надежда на него и на Господа Бога.

      – На связь вышел руководитель полетами аэродрома «Северный» Павел Плюснин, – сообщил штурман. – Говорит, что, по данным Гидрометцентра, видимость от двухсот до пятисот метров. Требует личной связи с вами, пан командир.

      Протасюк неохотно включил наушники. Плюснин тут же застрекотал кузнечиком:

      – Ситуация чрезвычайная! Вы подвергаете опасности лиц государственного значения!

      – Это они меня подвергают, пся крев! – рявкнул Протасюк, мешая польские и русские слова. – Сажусь по глиссаде. Полоса чистая?

      – Чистая, – угрюмо подтвердил Плюснин. – А ты ее хоть видишь?

      – Тут сам дьявол не разберет, что я вижу, а чего нет.

      Мокрый, как мышь, командир экипажа взялся за рукоятку на левом пульте. Послышалось сипение гидравлических механизмов. Из носового