Дочки-матери. Диана Машкова

с надрывом вздохнула. Все и сразу невозможно успеть – несколько лет она обманывала саму себя, веря в разумные отношения с Сашей, в личное счастье, в успех на работе. Она настолько завралась перед собой, что даже решила, будто ей доступно еще и творчество. Нет. Женщина, у которой есть ребенок, не принадлежит своим желаниям, а потому она обязана отбросить все лишнее и посвящать время Саше. Личная жизнь исчезла – вот и прекрасно, самое время о ней забыть. Рукопись она не успела исправить – вот и отлично, бросит писать ради того, чтобы расчистить в жизненном пространстве место для дочери. Останутся только работа – без денег им все равно не прожить – и Саша.

      Инна перешла через Сену к Лувру по мосту Искусств и продолжила неспешный путь сквозь Версаль, мимо Триумфальной арки, по улице Риволи. Все-таки она вышла слишком рано – разница во времени и мысли о Саше подняли с постели ни свет ни заря, когда за окном еще не было слышно ни единой машины, а в отеле даже не думали подавать завтрак. Она долго крутилась в кровати, принимала целую вечность душ и сушила феном волосы, вставшие дыбом от парижской воды. И за какие такие грехи ей досталось в наследство от отца это сущее наказание?! Хорошо, что у Сашки волосы в бабушку.

      Остановившись на углу, Инна посмотрела направо – до площади Вандом было уже рукой подать. Рано она пришла, до интервью целых полтора часа. А организаторы, сумасшедшие люди, еще такси заказать предлагали. Тут пешком, самым медленным шагом, тридцать минут.

      Инна развернулась на сто восемьдесят градусов и направилась в обратную сторону. Нужно было как-то добить это бестолковое парижское утро…

      Не дойдя сотни метров до отеля «Риц», Инна взглянула на себя в первую попавшуюся витрину. Обрамленная ювелирными безумствами с гигантскими алмазами, рубинами и изумрудами, она выглядела невзрачной и даже жалкой. Не живое лицо, а посмертная маска несчастной женщины. Широкий бескровный лоб, тонкий нос, бледные губы. Разве что огромные черные глаза, украшенные неправдоподобно длинными ресницами и густыми, изогнутыми бархатной лентой бровями, слегка оживляли картину.

      После двухчасовой прогулки на свежем воздухе ее щеки так и не порозовели, только ошалевшие кудри стали торчать в разные стороны, грозя до смерти напугать неподготовленного собеседника. Инна с тяжелым вздохом извлекла из сумочки расческу и постаралась приладить непослушные волосы к голове. Провозившись добрых десять минут и решив, что теперь интервьюируемый гуру отделается только легким испугом, она отправилась к входу.

      – Bonjour, – отвлекла она от важных дел мужчину, напоминавшего наряженную в шикарную униформу, жердь, – j’avais interview avec Serge Lutens[4].

      – Bonjour, – заулыбался консьерж, – 353, s’il vous plaît![5]

      Он указал на лифт за спиной Инны, здраво рассудив, что иностранка с ее ломаным французским так скорее сообразит, что к чему. Инна благодарно кивнула и нажала кнопку.

      – Troisième[6], – предупредил вдогонку консьерж и для верности показал три

4

Здравствуйте, у меня интервью с Сержем Лютансом (фр.).

5

Здравствуйте! Номер 353, пожалуйста (фр.).

6

Третий (фр.).