Георгий Ярцев. Я плоть от плоти спартаковец. Алексей Матвеев

поездки отправлялся с нами и Лев Иванович Яшин, он, правда, не выходил на газон, чаще возглавлял делегации ветеранов.

      И там же, в Казахстане, после серии весьма непростых матчей с местными командами, часть ветеранов, видимо, так устала, что осталась отдохнуть в гостинице. Подъезжаем к гостинице, в которой тогда жили, выходим из автобуса. А болельщики-то скандируют, в надежде пообщаться с легендами футбола, может быть, взять автограф: «Эдик, Эдик! Гиля, Гиля!» Они-то как раз остались в номерах. И футбольный фанат, уже в возрасте, в отчаянии бросил: «Опять одну пьянь привезли…»

      В этих поездках как раз и зародилась дружба с Эдуардом Анатольевичем Стрельцовым. Начало перестройки в стране, все бурлило, мы, ветераны, буквально нарасхват. Конечно, мне довелось видеть потрясающую игру Стрельцова. Но где-то понимал, что так играть не смогу. Моим кумиром был, пожалуй, Игорь Леонидович Численко. Не исключаю, моя манера, возможно, напомнила тому же Константину Ивановичу Бескову игру любимца публики Численко. Потому, вероятно, Бесков и позвал меня в «Спартак», хотя это лишь предположение.

      Отношения со Стрельцовым завязались с первой же встречи. А познакомились в метро. Гриша Янец шел мне навстречу, а с ним какой-то такой мужик, вроде как совсем незнакомый. Я, признаться, сначала и не узнал. В МГУ ехали – играть со студентами. Поворачивается, протягивает руку: «Эдик». Только по имени я его никогда не называл, лишь уважительно – Анатольич. Позднее супруга Анатольича – Рая всегда звонила, спрашивала: «Жор, ты едешь на игру? А то я его одного не пущу». Уже во время первого матча в связке со Стрельцовым в МГУ я и почувствовал, какой это всенародный любимец! Его готовы были на руках носить.

      Мне очень не нравятся рассказы подчас случайных людей о якобы каких-то загулах и пьяных дебошах Стрельцова. Я неизменно видел Анатольевича абсолютно трезвым, причем в разных ситуациях и в общении с разными людьми. Он спокойно, здраво комментировал эпизоды футбольных матчей, вспоминал моменты своей личной жизни, в том числе лагерной. На редкость интересно слушать, когда Стрельцов размышлял. Он мог, например, сказать о Федоре Черенкове: «Ну, это игрок!» Понятно, из его уст – высшая похвала. Кстати, от великих мастеров прошлого никогда не слышал резко отрицательных оценок, хулы в адрес действующих игроков. Если и была критика, то весьма доброжелательная.

      Сделаю лирическое отступление. Вспомнилось отрывочное общение с Валерием Ивановичем Ворониным. В бытность мою игроком «Спартака» Валерий Иванович жил, представьте, на нашей базе в Тарасовке. Можно сказать, его приютил Константин Иванович. Любовь Бескова к Воронину была серьезной, глубокой. Великий торпедовский полузащитник жил в Тарасовке и в 77-м, и в 78-м. Пока не «сорвался» и не уехал. Хотя его, разумеется, никто не прогонял, напротив, с ним буквально все носились, холили, лелеяли. Он иногда даже выходил с нами потренироваться. Много чего интересного, познавательного рассказал. Его исповеди во многом заставили несколько иначе взглянуть на себя, оценить свои