Игры над бездной. Александр Золотько

хрусь, как человеческие черепа под ногами гиганта. Хрусь-хрусь-хрусь…

      – И самое последнее… Те, с кем я договаривался, испытывали по моему поводу самые разные чувства. Ненависть, злоба, желание обмануть, надежда обогатиться… Но только вы испытали самое правильное чувство. Вы испугались. И это правильно. Это самая правильная эмоция в данном случае. Страх. Мне не нужны благодарность или симпатия. Мне вполне хватит ужаса, который просто брызжет из вас, тонкими струйками льется сквозь поры, течет из ушей, выступает пятнами на вашей одежде… Это правильно. Это позволит вам выжить… Нет, – засмеялся Леший, – не выжить. Увеличит ваши шансы выжить, так правильнее. И заметьте, я не требую от вас ничего такого, не угрожаю, не намекаю, но вы меня боитесь…

      – Уйди… – простонал Дальский, зажимая уши ладонями. – Уйди-уйди-уйди…

      – Я даже не требую, чтобы вы не пытались меня найти и убить, – Леший подошел к Дальскому и похлопал его по плечу ледяной рукой. Или обжигающе горячей – Прохор Степанович не разобрал. – Вы попытайтесь меня найти. Можете попытаться меня убить – я, наверное, не стану за это наказывать. Вы пробуйте, может, получится. И можете рассказать своим коллегам по несчастью обо мне. Я даже могу приз установить для того, кто меня найдет. Честное слово. Я ведь не вру. Я никогда не вру. Подумайте об этом…

      Дальский уже не бормотал и даже не стонал, он скулил, тянул бесконечное «уйди-уйди-уйди-уйди», раскачиваясь с закрытыми глазами.

      Все рухнуло. Все уже рухнуло. Если Наблюдательный Совет признает его виновным, то устранит в считаные минуты. Вначале из него попытаются выбить всю правду, а потом… Правду… всю правду… Какую правду? О чем?

      Он ведь ни в чем не виноват. Никаких переговоров с Мутабором, Мутабора никогда не было в его городе и, наверное, уже никогда не будет. О чем сможет рассказать Дальский во время допроса? О Лешем, конечно, о двадцати восьми – как там их назвал Леший – коллегах по несчастью? О них Дальский расскажет, не сможет не рассказать.

      Выходит, что Леший все ставит под удар? Или он и в самом деле уверен в том, что ничего уже нельзя изменить? Уверен. И уверен в себе, в своем могуществе, настолько уверен, что даже не прячется, оставил свои отпечатки, позволил зафиксировать себя системам охраны, он даже пригласил Дальского организовать охоту на себя.

      Леший либо сошел с ума, либо настолько в себе уверен.

      Дальский открыл глаза – Лешего в кабинете не было.

      – Ушел, – выдохнул Дальский. – Ушел.

      Ноги плохо держали губернатора, но он смог встать с кресла, дойти до бара. Двумя руками взял бутылку, зубами вынул хрустальную пробку, выронил ее на пол и сделал несколько глотков прямо из горлышка. Посмотрел на Дипломатический квартал и как-то отстраненно подумал о том, что там сейчас происходит. Его судят. Его приговаривают к смерти.

      Еще глоток из бутылки. Словно вода. Но страх немного отступил, скукожился, забился куда-то в глубину сознания. Только его липкие, холодные следы остались в мозгу Дальского, на его сердце и в его