Большая собака. Дмитрий Володихин

      Две справки легли перед ним на стол. Сакс изучал бумаги на протяжении пяти минут при общем молчании. Затем вздохнул с профессиональным унынием и уставился в точку на стене прямо над головой Патрикеевны. Тощий, аккуратно причесанный, с идеальным воротничком и выражением неизлечимой язвы на лице, он застыл, как таракан, высчитывающий маршрут партизанской перебежки через открытое пространство на кухне. Лишь две тоненькие черные щеточки над верхней губой шевелились, выдавая ритм его размышлений.

      На феминистку Патрикеевна похожа не была. Совсем. Собственно, и отчество у этой огненно-рыжей барышни с волосами до пояса, собранными в хвост, было какое-то другое. Точно другое!

      Иван Иванович Тяжелов, проводивший собрание почтенных учредителей «Рустеха», силился вспомнить его, но не мог. «Елизавета…чеевна Патрикеева, – напомнил себе – но чья она…чеевна? Или, вернее, кого она…чеевна?» Память решительно отказывала ему от дома. Память в манере оскорбленной невинности выговаривала ему: «Мы же с тобой договорились – Патрикеевна. Ведь так? Патрикеевна, и точка. Как – почему? Потому что лиса!» Входная дверь в апартаменты памяти захлопнулась с треском.

      Сакс, наконец, отмер.

      – Иван Иванович, ну что вам сказать? Слабовато, но доказуемо.

      – Обрисуйте.

      – Ну-у… Елизавета э-э-э… госпожа Патрикеева…

      «Тоже сбивается!» – обрадовался Тяжелов.

      – …в течение двух лет состоит почетным членом в Обществе непримиримой борьбы за матчество. Иными словами, за то, чтобы дочерям давали отчество не по отцу, а по матери, и называли бы его матчеством. Можно, конечно, проверить, но я и без того абсолютно уверен, что в федеральном реестре истинно феминистических групп вышеупомянутое Общество присутствует…

      Патрикеевна энергично закивала. Мол, конечно, присутствует. Как ему не присутствовать?

      – …В то же время прописано названное Общество, вернее всего, не в золотых разделах и даже не в красных. Либо синенькие, либо зелененькие страницы. Хорошо, если не желтенькие, это уж совсем непригодно…

      – Зеленые! Нечего тут проверять. Сама проплачивала! – гневно заявила собравшимся Патрикеевна.

      Сакс терпеливо переждал шум ее слов и продолжил с того места, где его перебили:

      – Для нашего уровня – не тот цвет. Но в соучредителях Общества числится Розалия Кун, а это многое меняет.

      – Та самая? – уточнил Тяжелов. – Неужто та самая?

      – Других не держим, – твердо ответствовала Патрикеевна.

      Розалия Кун – это боец. Кто из гособвинителей полезет в серьезную драку, увидев ее имя? Только вконец безбашенный карьерист. Это ведь именно она отсудила у ГлобалНано полмиллиона евродолларов только за то, что тамошний финансовый директор завел кактус, похожий на фаллический символ…

      – Годится, Федор Мартинович. Под мою ответственность.

      Патрикеевна победно воззрилась на юриста. Знай наших!

      «В сущности, неплохо, – прикидывал Иван Иванович. – Одной проблемой меньше. Мило, что девочка желает приносить пользу корпорации. В сущности, что у нее есть? Рыжий хвост, папа из провинциального эмвэдэшного начальства и год рождения, попадающий на те времена, когда Медведев еще был президентом. Сущая юница… Еще у нее есть Андрей Андреевич Волк, который от нее без ума и которому придется дать второй голос в Совете директоров».

      Волк – плотный тридцатилетний мужик в дизайнерском пиджаке от пошехонских виртуозов – звучно чмокнул свою… э-э-э… спутницу в щеку. Та ответила ему тем же с большим энтузиазмом.

      – М-молодец, девочка!

      «Если бы нам не были так нужны его деньги! Живая проблема», – с тревогой всматривался в будущее Тяжелов.

      Говорят, Волк протестовал, когда Ярославль переименовывали в Ганди. Не понравилось ему, что столицу родной области отындусили в особо циничной форме… Как он бизнес-то сохранил после этого? «Видать, до ужаса волевой нам достался волчина…»

      После слов Тяжелова «под мою ответственность» Сакс расслабился.

      – Что ж, Иван Иванович, будем считать, что квоту на феминисток мы закрыли. Следующая позиция в вашем списке – это ведь… э-э-э… представитель гей-общественности?

      Сакс произнес верную формулировку. Он всегда произносил верные формулировки. У него профессия такая – произносить и писать верные формулировки… И напоминать таким, как Тяжелов, что по нынешним временам верная формулировка – всему голова. Потому что Иван Иванович никак не мог отвыкнуть от формулировок жизненных. А кто нынче живет как в жизни? Только непроходимые суицидники.

      Поэтому Тяжелов использовал не один, а два списка. Первый из них был намертво вбит в электронный бланк протокола нынешнего собрания. И там, после фамилий Волк, Патрикеева, Тяжелов, Сакс и Ботвинник, начинался раздел «квоты на социальных кредиторов». Все группы «социальных кредиторов» обозначались не то что верными, а, можно сказать, выстраданными на собственной боли и потерях формулировками:

      1. Экологист (варианты: защитник прав животных, защитник