В устьях и в море. Н. К. Бобылев

глуши и пашнѣ, дому и семьѣ, такъ быстро и нежданно утраченнаго работника и кормильца.

      Окружающія естественныя условія, вліяніе своеобразной природы и сложнаго промысловаго труда благотворно отражаются на умственныхъ способностяхъ населенія. Здѣсь нельзя сдѣлать шагу безъ той «смѣтки», которой отличается вообще промысловый людъ. Глубокіе, широкіе, мощные протоки, постоянно и внезапно мѣняющееся море, неоглядныя, безпріютныя степи, пустынныя, глухія нивы камышей – все требуетъ и воспитываетъ находчивость и готовность постоять за себя. Но, не смотря на эту способность найтись во всякомъ положеніи, человѣкъ здѣсь слишкомъ спеціализированъ родомъ своихъ занятій и поглощенъ однимъ интересомъ. Рыба составляетъ альфу и омегу его міровоззрѣнія. Всѣ явленія въ природѣ, будетъ-ли это буря въ морѣ, вѣтеръ въ степи, наводненіе въ рѣкахъ – встрѣтятъ бывалаго, умѣлаго человѣка и инстинктивно переводящаго однакожъ и самую борьбу стихій на общую рыбью монету и ревниво наблюдающаго – уронитъ или подниметъ ея курсъ извѣстное явленіе.

      Оттого-ли что мѣстное населеніе составляетъ одну изъ оконечностей русскаго народнаго организма, оттого-ли, что жизнь дается ему относительно легко, но оно тупо чувствуетъ и почти не понимаетъ тѣхъ тягостей роднаго тѣла, той боли его сердца, которыя понимаются невольно хребтомъ и потомъ пахаря, – потому оно мало отзывчиво на біеніе общаго народнаго пульса.

      Надо-ли говорить, что человѣкъ живетъ здѣсь болѣе индивидуальнымъ, личнымъ трудомъ и что, вслѣдствіе условій жизни, за этимъ личнымъ трудомъ и ловкостью, здѣсь, давнымъ давно, утрачено понятіе о трудѣ общинномъ, хотя еще остались слабые проблески его. Если это явленіе не очень утѣшительное, то что дѣлать? Писатель этнографъ не имѣетъ права подмалевывать народнаго образа.

      Съ высоты птичьяго полета.

      Гдѣ мы?… Своеобразная природа. Съ бѣглаго взгляда, вы видите только прихотливое кружево воды, необозримую водную сѣть, гигантскій водный лабиринтъ, захватившій сотни верстъ, и море камышей, потопившее все остальное пространство. Все это сливается съ настоящимъ воднымъ моремъ, ясное зеркало котораго едва видно къ югу. Сотни протоковъ, рукавовъ, рѣкъ, прорановъ, ериковъ, затоновъ и ильменей {1} разобрали воды матушки Волги и несутъ ихъ къ морю, чѣмъ ближе, тѣмъ медленнѣе. Своеобразная природа!.. Вглядываясь пристальнѣе, вы видите, что всѣ эти протоки, или большая часть ихъ окаймлены мутно зеленой, бѣдной листвою ветлы, ивы и тополя, составляющими почти всю мѣстную древесную растительность, и, тамъ и сямъ, разбросанные красные, глинистые бугры, въ видѣ эллипсоидовъ, длинная ось которыхъ лежитъ постоянно отъ запада къ востоку. Вотъ все, что вы увидите съ высоты птичьяго полета.

      Бѣдная природа…. Вода и камышъ, камышъ и вода и, чѣмъ ближе къ югу, тѣмъ чаще и чаще сплетено это водное кружево, тѣмъ выше и гуще щетинились хребты камышей, крѣпи, какъ зоветъ ихъ мѣстный крещеный людъ. Есть гдѣ заблудиться, было

1

Протокъ – терминъ общій для всякой проточной воды, какъ бы ни было незначительно его протяженіе. Рукавъ, одна изъ главныхъ жилъ воды отдѣлившихся отъ Волги на ея пути къ морю, обыкновенно носитъ названіе рѣки, имѣетъ свое собственное наименованіе, каковы: Ахтуба, Бузанъ, Болда и Камызякъ и, почти всегда, доносятъ свое имя вплоть до моря. Рѣка часто служитъ соединеніемъ рукавовъ, имѣетъ относительно значительное протяженіе, ширину, глубину и, непремѣнно, постоянное теченіе и собственное наименованіе. Проранъ, слово киргизское, означающее тоже протокъ, употребляется болѣе для береговыхъ приморскихъ протоковъ, лежащихъ въ предѣлахъ внутренней киргизской (Букеевской) орды. Вода однихъ едва движется и во время морянъ (морскихъ вѣтровъ) смѣшивается съ морскою, вода другихъ – стоячая соленая и даже нерѣдко съ запахомъ сѣрнистаго водорода. Ерикъ, по большей части болѣе короткій, узкій и извилистый протокъ, между второстепенными рѣками, часто непостоянно текущій, пересыхающій въ лѣтнее время, иногда служащій сообщеніемъ между ильменями и протоками, иногда глухой, текущій въ ильмень или изъ него, или берущій начало въ какой-нибудь мокрой низменности. Ильмень, нѣчто среднее между болотомъ и озеромъ, часто тянется на цѣлыя версты, но многіе ильмени такъ мелки, что почти высыхаютъ въ лѣтнее время, тогда народъ зоветъ ихъ ильмешинами. Ильмени бываютъ и стоячіе, и проточные, соединяемые ериками, но, во всякомъ случаѣ, теченіе ихъ весьма слабо; но берегамъ почти постоянно заростаютъ камышами; пріютъ мелкой рыбы и водяной птицы разныхъ родовъ и видовъ. Затонъ – заливъ, образуемый рѣкою. Необходимо замѣтить, что вся эта терминологія далеко неточна и не указываетъ на строго опредѣленные, постоянные признаки и условія естественныхъ явленій. Мѣстное населеніе употребляетъ ихъ, какъ попало, не взирая на тѣ или другія особенности, имъ присущія.