Хомомахия. Игорь Поляков

плоть. Да, именно так. Пусть это не красиво, пусть это не так, как говорил отец, но – это так, как говорит сейчас моё сердце и моя кровь.

      И когда я слышу движение вражеского меча, то падаю навстречу, выбрасывая правую руку вперед.

      Резкая боль в голове. Сладкий вкус на языке.

      Я захлебываюсь кровью, стекающей волной сверху.

      И чувствую, что мой меч тоже пьет чужую кровь.

      Внезапно я понимаю, что моя голова свободна. Меч врага рассек кожаный обруч. Сколько помню себя, он всегда мешал мне. Мешал дышать, думать, говорить. И, главное, мешал видеть. Я ненавидел его, и помнил слова Наставника – этот обруч принадлежит тебе с рождения, и снимут его только после того, как ты заслужишь право вернуться.

      Я открываю глаза и вижу красный песок. Он шевелится от обилия пищи.

      Я ползу за своей правой рукой. И нахожу тело врага. Он хрипло дышит. В огромных выпуклых глазах плещется страх. Он не готов умирать. Он вышел на Арену, чтобы убивать. И теперь, когда жизнь вытекает из него, он с ужасом смотрит на меня.

      Большая голова с выпуклым лбом. Узкие плечи. Тонкие руки. Моя рука, сжимающая рукоять меча, закрывает половину этого худосочного тела.

      Умея только убивать, он стал скотиной.

      Я опираюсь на правый меч, погружая глубже в тело. И дыхание врага замирает.

      Я медленно встаю на ноги. Вытаскиваю меч из поверженного врага.

      Поднимаю голову.

      Большелобые лица, сливающиеся в одну пучеглазую массу.

      Открытые в беззвучном крике рты, зияющие бездонным отверстием.

      Протянутые руки, горящие белым пламенем.

      Желтый круг, бесстрастно пылающий в небе.

      Мне жаль Человека, который выродился в животное.

      Мне ненавистна мысль, что я осознал себя Человеком.

      Я увидел свое отражение в выпуклых глазах убитого, и знаю, кто я есть.

      Выкрикнув проклятье, правым мечом я рассекаю сияющий диск солнца пополам, погружая этот мир во тьму.

      16

      – Егор, что с тобой!

      Он открыл глаза и увидел склоненные над ним лица. У Влада – хмурое, раздраженное, у Маши – удивленное, и у Саши – озабоченное. Где-то на краю сознания возникла мысль, что, не смотря на недавние слова, она сейчас действительно выглядит так, словно беспокоится за него. Мысль не к месту, но приятная.

      – Ну, что там?

      Влад хлопнул в ладоши, пытаясь привлечь его внимание.

      – Егор, давай, говори, что там? Ты был внутри пару минут, и вылетел, словно тебя кто-то выкинул наружу. Что случилось?

      Егор с помощью Саши сел и увидел, что сжимает в правой руке перочинный нож. Который он положил в карман перед тем, как войти в дверь. Он разжал пальцы, и нож упал на бетонный пол. Беззвучно. Или, возможно, он не услышал звук. Пальцы дрожали – они помнили тяжесть меча, которым он только что разрубил солнце.

      – Егор, ты что, как ломом битый! Не молчи!

      Это уже голос Саши, – подумал Егор, но ничего не сказал. Он прислушивался к собственному телу. Боль в спине и необычная легкость в голове. Словно у него какая-то зудящая рана