Доктор Ахтин. Бездна. Игорь Поляков

грибы. И вот я вижу первую коричневую шляпку, наклоняюсь к ней и срываю боровик. Аккуратно сломав его у основания, – с детства я помню о том, что не надо повреждать грибницу, – я откусываю от шляпки. Наклонившись еще раз, я подбираю следующий гриб и иду дальше. Останавливаться нельзя. Я уверен в том, что преследователи уже идут по моим следам. И надо исходить из худшего – по следу их ведет собака. Пока я ничего не могу изменить, и только неутомимое движение вперед дает мне шанс на свободу.

      Я думаю о том, что мне делать. Мало просто оторваться от погони. Надо еще решить куда идти и как жить дальше. Конечно, как только появиться возможность, я вернусь в город к Марии, но интуиция подсказывает мне, что это произойдет еще не скоро. Пока же я иду на север, потому что там значительно меньше человеческих поселений, – глухая тайга и отсутствие людей сейчас лучшее, что есть для меня. Мои преследователи были бы рады, если бы я пошел на юг или на восток. Но – только на север, пусть даже я знаю, что скоро осень и будет холодно. На мне джинсы и футболка, на ногах кроссовки, и я улыбаюсь.

      Богиня ведет меня за руку. Я знаю, что когда придет время, когда придет осень, на мне будет теплая одежда и обувь. Пока же надо решить ближайшую задачу, – оторваться от потенциальных преследователей.

      Я иду и вспоминаю. Это отвлекает от грустной реальности, словно я разговариваю с незримой собеседницей о том, что было в прошлом плохого и хорошего. Я вспоминаю свои детские годы, когда еще не до конца понимал, что произошло в зимнем лесу. Когда полностью не осознал значимость события, основным проявлением которого был свет далеких фонарей.

      Я возвращаюсь к тому событию, которое навсегда отпечаталось в памяти, и которое я старательно пытался забыть. Конечно же, ничего не вышло, я не смог забыть, я всего лишь закрыл этот случай в дальнем тайнике памяти. Спрятал от самого себя, словно я играю в прятки со своим сознанием.

      Я прекрасно помню, как мама вернулась после месячного отсутствия, – она уезжала в санаторий по путевке. Мне шесть лет. Я провел все лето во дворе и в близлежащем лесу, практически не вспоминая про отсутствие мамы. И вот – теплые руки мамы, счастливые глаза, в которых радость от встречи с сыном, она прижимает меня к себе, говорит о том, что скучала. А я вижу перед собой чужую женщину. Нет, где-то в глубине сознания я понимаю, что это моя мама, разум мне говорит, что никем другим она и не может быть, но – вдыхая изменившийся запах, чувствуя странное тепло тела, и ощущая необычную дрожь пальцев, сжимающих мои плечи, я думаю о том, что это не может быть моя мама. Нет, это не она. Ту маму, которая живет в моей памяти, я не спутаю ни с кем. Наверное, я улыбаюсь, пытаясь принять эту действительность. Наверное, я что-то говорю в ответ на её слова. Сейчас, конечно же, я не помню те мелочи и нюансы, которые заставили мои интуицию всё запомнить. Да, и не важно.

      Ощущение чужеродности, идущее от родного тела матери.

      Наверное, именно тогда я впервые столкнулся с иррациональным злом, которое почти невозможно победить. Тогда я не понял этого, – я был слишком мал, чтобы понять простую вещь: