Роман в утешение. Книга первая. Татьяна Герцик

ресницами над красивыми серыми глазами. Я даже слегка позавидовала – мне бы такие. Посмотрев на меня, осторожно ответил:

      – Да просто чтобы можно было нормально к тебе обращаться. Не могу же я звать тебя русалкой.

      Мне русалки нравились, но бабушка считала, что они нечисть, и человека так звать ни в коем случае нельзя, а то эти самые русалки под воду затащат. Вспомнив, как Георгий нырял за мной, с ребячеством припомнила ему:

      – Что, холодная в тех местах водичка?

      Он аж подскочил. С напором выпалил:

      – Твое счастье, что сейчас я уже отошел. А тогда, попадись ты мне в руки, выпорол бы как пить дать.

      Я засмеялась уже откровенно, во всё горло.

      – Ну, тебе меня никогда не поймать!

      Он резко повернулся ко мне, и, стремительно выбросив вперед руку, попытался ухватить за плечо. Но у меня недаром имелась отменная пожизненная тренировочка – мой братец Костя постоянно пытался меня поймать, чтобы накостылять, на то ведь он и Костя, поэтому я без особого труда вывернулась из-под его руки, спрыгнула с довольно высокого ограждения, и, всё так же насмешливо хохоча, исчезла в темноте.

      На следующий день, как обычно, ранним утром, едва встало солнце, спустилась вниз, чтобы искупаться. Я вообще вставала рано, меня к этому приучили птицы. Под стрехой прямо над моей комнатой издавна селилось несколько парочек сверхговорливых ласточек.

      Едва рассветало, они принимались за ловлю мошкары, стараясь накормить свои прожорливые выводки, и спать под этот птичий гвалт было совершенно невозможно. Но я не переживала. В это время вода была нежной, как парное молоко, и я убегала купаться до того, как меня хватится бабушка.

      В это чудное утро я быстро спустилась с обрыва и бросилась в воду, млея от наслаждения. Наплававшись, вышла на берег, отжимая длинные волосы, и внезапно мне навстречу шагнул высокий парень. Он стоял против солнца и я не понимала, кто это, пока он не заговорил.

      – Итак, как же тебя зовут?

      Я несколько растерялась. Парни на меня в те времена внимания еще не обращали, и как относиться к подобной настырности, я не знала. Попыталась молча пройти мимо, но Георгий перегородил мне дорогу. С вызовом спросил:

      – Ты что, боишься меня?

      Это меня задело, и я гордо воскликнула:

      – Никого я не боюсь! Просто после купания мерзну. Мне нужно переодеться.

      Он подошел к большой моторной лодке, скорее даже катеру, пришвартованному к крупному валуну, поднял с сиденья огромную махровую простыню и бросил мне.

      – На, завернись!

      Я завернулась в мягкие складки, и сотрясавшая меня дрожь улеглась.

      Георгий с каким-то тайным интересом оглядел меня и предложил:

      – Ну, если ты меня не боишься, то, может, покатаемся? – он кивнул головой на катер.

      Мне отчаянно захотелось прокатиться по широким волжским просторам, но я благоразумно отказалась:

      – Я с незнакомцами никуда не езжу!

      На что он насмешливо возразил:

      – Ну, какой же я незнакомец? Я внук Анастасии Ивановны, ты ее наверняка знаешь, если живешь здесь.

      Конечно, я знала Анастасию Ивановну. Она была бабушкиной ровесницей и