Закон сильного. Ярослав Денисенко

конечно, исчерпывающий ответ, – согласился я. – А подробнее о причинах?

      – Понимаешь, – смущенно вставил Подсолнух, – пока мы жили в доме Угря, там было нечего делать. Совершенно нечего.

      На этом он тоже умолк, виновато отводя глаза.

      – Да объясните вы по-человечески, в конце концов?! – вспылил я, раздраженный хождением вокруг да около.

      – Из дома мы выбраться не могли, – обреченно продолжила Змейка. – И потому я пошла к этой чернявой мрази. Подумала, что у нее уж точно найдется… В общем, чтоб удобнее было скрашивать время.

      Чем-то это напоминало неумелое представление площадного балагана, где герои говорят четко по очереди. По всем правилам глупого спектакля следующая фраза выпала Подсолнуху.

      – Она подсунула не ту травку, – заявил он с таким раскаянием в голосе, словно лично с этим помогал.

      Я понял не сразу. А когда до меня наконец-то дошло, подозреваю, это стало очевидно по редкостно глупому выражению лица.

      – Все вы кобели, не головой, а другим местом думаете! – взвизгнула Змейка и, вскочив на ноги, залепила Подсолнуху пощечину. – Пойду я. Костыль там небось извелся лестницу караулить.

      Удалилась она такой походкой, словно желала навеки впечатать каждый шаг в утоптанную дорожную пыль.

      Друг потер щеку и глубоко вздохнул, глядя вслед:

      – Совсем дурная стала.

      – Э… Поздравляю, что ли… папаша… – с трудом нашелся я, хлопая его по плечу.

      – Ты только не думай! – всполошился Подсолнух. – В первую очередь все равно остается банда! Я обещал, что можешь на меня положиться, и от слов отказываться не собираюсь!

      Я ничего не думал. Я просто знал, как оно будет. Банда из кучи детворы, четырех бойцов и калеки, Змейка с грудным младенцем на руках и Подсолнух, рвущийся между долгом и семейным благополучием. Улица либо превращает тебя в равнодушного подонка, для которого не существует ни друзей, ни близких, а лишь случайные спутники, с которыми можно расстаться в любой момент, либо, наоборот, заставляет с болезненной остротой ценить выпадающие на пути крохи человеческого тепла. Подсолнух представлял собой ярчайший пример второго случая.

      Это был удар с такой стороны, откуда и догадаться невозможно. Стычки, смерти, лишения, жизнь под непрекращающимся гнетом – обстоятельства, способные разрушить даже самую крепкую компанию. Со временем. А поначалу любое горе лишь сплотило бы нас сильнее. Можно ли было предположить, что счастье окажется куда более опасным и действенным средством! Ну, Кирия, ждет тебя хорошая беседа по душам!

      «А ведь Пес-то прав, это начало конца», – некстати мелькнуло у меня в голове.

      – Погоди обещать, – отмахнулся я. – Может так статься, обстоятельства изменились не у вас одних. И всем нам придется рвать когти, пока мышеловка не захлопнулась окончательно. Куда-нибудь, где тихо, сыто и не достанут ни Угорь, ни чародеи.

      Как Подсолнуху ни хотелось этого скрыть, в глазах его промелькнуло облегчение.

      – У тебя есть какие-то наметки?

      – Не знаю, – признался я. –