Когда боги смеются. Александра Маринина

кивнул Алексей, – у меня в девятнадцать часов последний ученик, так что раньше двадцати одного можешь не являться.

      – А первый когда?

      – В девять утра. Благодаря твоему зверскому будильнику я выгадал себе два часа, чтобы поработать над докладом.

      Уловив тень недоумения, мелькнувшую на ее лице, Алексей добавил:

      – Напоминаю, если ты забыла: в сентябре я лечу в Хельсинки на симпозиум.

      – Это я помню, но ведь сейчас только середина июня…

      – Опять же напоминаю, если ты забыла: до середины июля мы колотимся над решением проблемы налогов, двадцатого июля приезжает двоюродная сестра моей матушки, немолодая и весьма нездоровая дама, которую надо будет возить по врачам и пристраивать на операцию, а потом навещать в больнице и забирать оттуда и отправлять домой, а в середине августа я обещал отцу помочь с ремонтом дачи и выделить на это мероприятие две недели. После этого сентябрь наступит как-то уж очень быстро, так что лучше подготовиться заранее.

      – Да, про дачу я запамятовала, – извиняющимся тоном пробормотала Настя. – Всё, солнышко, я ушла.

      Она успела добраться до работы до того, как солнце начало припекать вовсю. На свежую голову Насте удалось переделать массу полезной работы по приведению в порядок документов, касающихся текущих дел, а также материалов для аналитических справок о состоянии насильственной преступности в городе. Она уже приготовилась ровно в десять часов явиться в кабинет полковника Гордеева на оперативное совещание, когда к ней заглянул Коротков.

      – Отбой воздушной тревоги, – весело сообщил он, – Колобка срочно вызывают в главк, оперативки не будет. Можешь расслабиться и покурить.

      Настя ничего не успела ответить, когда дверь распахнулась и появился Виктор Алексеевич собственной персоной.

      – Ну конечно, – проворчал он, – кот из дому – мыши в пляс. Уже свободе радуетесь? Сядь, Юра, разговор есть.

      Коротков обреченно вздохнул и присел на подоконник – свободный стул в Настиной комнатке был только один, и предназначался он в данном случае, разумеется, начальнику.

      – У меня к вам два поручения, приятное и неприятное. С какого начать?

      – Давайте с неприятного начнем, – предложила Настя, – уж сразу отмучаемся.

      – Ну, как скажешь… – Гордеев помолчал несколько секунд, переводя глаза с Насти на Короткова и обратно. – В общем, так, дети мои. С Лесниковым у нас неладно. Мне стало известно, что от него уходит жена. Вы и сами, наверное, об этом знаете. Я хочу, чтобы кто-то из вас, а лучше оба попробовали с ней поговорить.

      – О чем? – удивилась Настя. – Я не понимаю, о чем с ней можно в такой ситуации разговаривать. Если она больше не хочет с ним жить, то она этого не хочет, и все. Какие разговоры тут могут помочь?

      – Молодая ты еще, – покачал головой Гордеев, – в жизни не разбираешься. Тебе с мужем повезло, так ты теперь всех на себя равняешь. Вот ответь мне, почему от оперов жены уходят?

      – Потому что больше их не любят, – быстро ответила Настя.

      – А еще почему?

      – Потому