Седьмая жертва. Александра Маринина

том, что человек, пойманный за руку на месте проступка, вынужден давать показания перед огромной толпой и перед телекамерами, на всю страну. Окажет ли это какое-то действие на механизм вранья? Станет ли он упираться и «гнать порожняк» до конечной станции, придумывая самое невероятное объяснение своим поступкам, подстегиваемый внезапно свалившейся на него всенародной известностью, или, наоборот, мгновенно сломается и скажет правду?

      Двадцать пять секунд.

      – Кто тебя попросил поднять этот плакат? Кто тебе его дал? – повторил вопрос Корзун.

      – Баба одна. Тетка в смысле…

      – Кто она такая?

      – А я знаю? Отпустите… Она денег дала, сказала, покажи плакат, а то мне неудобно, я болею, мне в толпу не пробраться.

      Десять секунд.

      – Дорогие телезрители, время нашего эфира подходит к концу, но мы обязательно расскажем вам, чем закончилась эта история. Наша следующая встреча в субботу, двадцать четвертого октября, смотрите нас в это же время. Всего вам доброго.

      Большой экран погас, на мониторах снова показалась заставка. Зрители в студии сидели как пришитые, никто не встал. Только ассистенты подскочили к столу на подиуме и сняли с Насти и Татьяны микрофоны.

      – Это что, розыгрыш? – спросила Татьяна Малахова. – Подставка?

      – Да бог с вами! – возмутился ведущий. – Кому бы в голову пришло разыграть такую идиотскую шутку?

      – Значит, парень настоящий? – уточнила Настя. – И плакат тоже?

      – Клянусь вам, Анастасия Павловна, Татьяна Григорьевна, это непредвиденная случайность. Вы же понимаете, телемост, проспект, там, конечно, есть охрана, но за всем ведь не углядишь…

      – У вас есть связь с Корзуном?

      – Есть. Что ему сказать?

      – Пусть найдет хоть каких-нибудь милиционеров. И пусть объяснит им ситуацию и попросит помощи. Парня надо доставить сюда. Немедленно. Вы меня поняли, Олег?

      Голос у Татьяны стал жестким, она злилась, потому что не могла простить себе своего внезапного одуряющего страха.

      – Да, я понял, Татьяна Григорьевна, сейчас я свяжусь с ним.

      Малахов отбежал в сторону, Татьяна с Настей остались наедине. На них никто не обращал внимания, зрители потихоньку выходили из студии, бросая на героинь передачи взгляды не то сочувственные, не то насмешливые. «Они увидели, как я испугалась, – подумала Татьяна. – Они все поняли. Тоже мне, женщина необычной профессии! Стыдоба. Ну и черт с ними».

      – Ты как? – спросила она у Насти.

      – С трудом. – Настя попыталась улыбнуться, но губы не слушались ее.

      – Испугалась?

      – Ну неужели! До смерти.

      – Я тоже, – призналась Татьяна. – Вот мразь малолетняя! Как ты думаешь, он врет насчет женщины?

      – Не знаю… Дурной он для такой выходки. Ее ведь придумать надо. И текст…

      – А что текст?

      – Ни одной ошибки. Сегодня среди подростков днем с огнем не найдешь такого, который пишет без ошибок. И орфография в порядке, и запятые на месте. И почерк, Таня. Это не его почерк.

      Татьяна согласно кивнула. Плакат