Чужая маска. Александра Маринина

отличать лучших от худших? – иронично поинтересовался генерал. – У них что, на лбу написано?

      – Должен быть строгий отбор и полная непримиримость к малейшим проступкам, не говоря уже о служебных нарушениях, – твердо заявил Поташов. – Только так вы сможете очистить свои ряды от тех негодяев, которые издеваются над гражданами.

      – Хорошо, Николай Григорьевич, мы так и сделаем. Завтра вашу квартиру обворуют, вы позвоните в службу «ноль два», а там вам никто не ответит: мы всех девушек уволили, потому что они или на работу опаздывают, или с гражданами недостаточно вежливо разговаривают, или совершают административные проступки, например, нарушают правила дорожного движения. Тогда вы позвоните в свое отделение милиции, и там вам скажут, что всех сыщиков поувольняли и ехать к вам некому. Один дежурный остался, потому что должен же кто-то на телефоне сидеть. И что ж вы думаете, нам так легко будет новых сотрудников набрать? Умных, образованных, вежливых, профессионально грамотных и неподкупных. Умные и образованные юристы уже давно по фирмам да службам безопасности разбежались, им наша милицейская зарплата – тьфу, даже сказать стыдно.

      – Что же, по-вашему, выходит, лучше плохие милиционеры, чем совсем никаких? – взвился Поташов. – Это уж, знаете ли, вообще ни в какие рамки…

      – Не передергивайте, Николай Григорьевич, – едва заметно поморщился Заточный. – Я так не говорил. Я пытался объяснить вам, что ту элиту, о которой вы мечтаете, взять негде. Нечем нам их привлечь к себе, понимаете? И потом, есть еще один немаловажный аспект – а где их готовить? Сыщиков и следователей учить нужно, а где? Вы хотя бы приблизительно представляете себе, какие здесь существуют проблемы?

      – Насколько я знаю, только в одной Москве существует целых три высших учебных заведения МВД. Неужели этого мало?

      – Увы, – развел руками Заточный, – мало. Я вам приведу только один пример – Московский юридический институт. Площадей не хватает, прием слушателей на первый курс ежегодно увеличивается, институт вынужден арендовать учебные помещения по всей округе, занятия идут в три смены в четырех разных зданиях. А сколько за эту сумасшедшую работу получают преподаватели? В переводе на общепонятный коэффициент – около трехсот долларов, это вместе с доплатами за офицерское звание, за выслугу лет и за ученую степень. Так скажите мне, уважаемый Николай Григорьевич, кто в таких условиях будет учить будущих работников милиции? Да пусть у нас в Москве будет не три, а десять высших учебных заведений, где ж мы наберем преподавателей для этой адской работы? Опять-таки я говорю все это не для того, чтобы вас разжалобить, а для того, чтобы вы поняли, что в нынешних условиях милиция – это то же самое население, не хуже, но и не лучше. А для того, чтобы заниматься отбором элиты, нужно, чтобы к нам на работу стояла очередь…

      Насте стало скучно. Все это она слышала неоднократно, да и не только слышала, а сама много раз говорила.

      – И все-таки все эти ваши трудности не оправдывают фактов