Не спорьте со счастьем. Вера Колочкова

кто?

      – Я дочка Марии Федоровны Коноваловой… Вы же ее помните? Ну, Маша… Вы ей письма писали в Душанбе. Я вас узнала по фотографии! Вы же Таня Деревянко, да? Ой, то есть… А как мне вас правильно называть? Тетей Таней, да?

      – Погоди, погоди… – оторопело моргнула редкими ресничками постаревшая Таня Деревянко, – что-то я ничего не понимаю… Ты из Душанбе, что ль, прилетела?

      – Ну да, конечно! Только не прилетела, а приехала. На поезде. Трое суток в дороге провели. А вот Алишер, сын мой.

      Она поддернула за руку Алишера, и он встал перед ней, подняв круглое личико на женщину и улыбаясь ей щербатым от выпавших молочных зубов ртом.

      – Ага, Алишер, значит… Маша писала, что ты им с Амирчоном собираешься внука родить. Аккурат от нее последнее письмо тогда и пришло. Больше не писала.

      – Это потому, что папа умер…

      – Как – умер? Да ты что? Амирчона уж и в живых нет? Надо же, а я и не знала…

      – И мама тоже умерла. Месяц назад.

      – Ой, господи… Свят, свят, царствие небесное…

      Женщина трижды торопливо перекрестилась, потом глянула на нее в ожидании, будто ждала, что, сообщив свои грустные новости, Диля попрощается и уйдет восвояси. А может, ей очень хотелось, чтобы она ушла. Вздохнув и, видно, преодолев в себе что-то, она быстро отступила на два шага назад, распахнула дверь пошире:

      – Заходите… Что ж мы в дверях-то? Я сейчас пойду на стол соберу.

      – Да вы не беспокойтесь! Мы к вам ненадолго. Понимаете, нам пока с Алишером совсем идти некуда, но я постараюсь быстро устроиться… – на одном дыхании протараторила Диля, быстро втаскивая в прихожую чемодан.

      – Погоди… Так ты не в отпуск, что ли?

      – Нет, тетя Таня, не в отпуск. Я насовсем. Но я правда быстро устроюсь, я завтра же пойду…

      – Хм. Хм! Ну ладно… Потом поговорим. А сейчас давай-ка мальчонку в горячую ванну засунь, он у тебя трясется весь от холода. Вон, и курточка вся промокла. Не дай бог, заболеет. У нас тут не Душанбе.

      – Хорошо. Спасибо.

      – А вещи вон в ту комнату отнеси. Там дочка моя раньше жила, теперь замуж вышла, второй раз уже. Представляешь, внука мне подарила на старости лет…

      – Да на какой старости? Вы еще и не старая вовсе! Мама тоже еще не старая была.

      – Да, жалко мне Машу… Несчастная она, ни в чем ей судьба задаточка не послала, одно только страдание. С Амирчоном-то они как жили? Не обижал он ее? А то в письме всего не напишешь…

      – Папа? Нет, не обижал… Что вы! Он очень любил ее!

      – То-то и оно, что любил… А ей каково было?

      – В каком это смысле? – озадаченно повернулась к ней Диля, держа в руках влажную Алишерову курточку. – Что вы имеете в виду?

      – Ладно, потом поговорим. Иди купай мальчонку. Я там полотенце чистое положила.

      Пожав плечами и улыбнувшись, Диля закрыла за собой дверь в ванную, пустила на всю мощь воду. Обернувшись к Алишеру, подмигнула ему ободряюще:

      – Сейчас согреешься, сынок… Тебе с пеной сделать? Погоди,