Смерть и немного любви. Александра Маринина

плохо запомнила лицо преступника. Зато эта маленькая сучка, ездившая каждый год отдыхать на модные курорты, твердо заявила, что видела этого молодого человека совсем в другом месте. Она его хорошо запомнила, потому что, видите ли, он принадлежит как раз к тому типу мужчин, который ей больше всего нравится. И ведь не солгала, мерзавка, он ей действительно нравится.

      Купив наконец подарок брату, она зашла в будку телефона-автомата и позвонила следователю.

      – Константин Михайлович, простите, что звоню домой, но завтра у меня будет суматошный день. А с понедельника я в отпуске.

      – Ничего, ничего, говори.

      – Я только что узнала, что у Артюхина было ложное алиби. Девушка, которая его опознала как человека, спрашивавшего у нее дорогу, на самом деле его давняя подружка.

      – Ишь ты! – присвистнул Константин Михайлович. – Выходит, они нас изящно надули?

      – Выходит, что так. Я их успокоила до понедельника.

      – Ладно, Настасья, я понял. Завтра начну проверять, только ты мне скажи, что именно.

      – Они в прошлом году вместе ездили отдыхать в Испанию, в Коста-Браво, в июле. Значит, они знакомы не меньше года.

      – Вот дряни. Погоди-ка, – спохватился он, – у тебя же завтра свадьба. Или я путаю?

      – Нет, не путаете.

      – Так чего же ты…

      – Но свадьба-то завтра, а не сегодня. Сегодня я еще работаю.

      – Каменская, тебе никогда не говорили, что ты чокнутая?

      – Регулярно говорят. Вы будете сто девятнадцатым.

      – Слава богу, на свете, кроме меня, есть еще сто восемнадцать нормальных людей. А твой будущий муж тоже из их числа?

      – Нет, – улыбнулась она, – он еще более сумасшедший, чем я. Когда приезжает ко мне на выходные, берет с собой свои бумаги и пытается что-то написать.

      – Ну, два сапога – пара. Счастливо тебе. А Артюхина я уделаю, как бог черепаху. Ступай под венец и ни о чем не беспокойся.

* * *

      Домой она вернулась в двенадцатом часу. Чистяков сидел на кухне и раскладывал пасьянс. Завтрашнее мероприятие его, как и Настю, ничуть не волновало. Может быть, оттого, что он слишком долго ждал этого и за долгие годы успел «перегореть».

      – Лешик, ты сердишься? – робко спросила она, переступая порог. – Извини, солнышко, так много дел скопилось, я даже маму встречать не поехала. И еще подарок Саше купить надо было…

      – А меня предупредить не надо было? – сердито откликнулся Чистяков. – Ночь на дворе, а тебя где-то носит. Есть будешь?

      – Будешь. То есть буду, – поправилась она.

      Глядя на уплетающую салат Настю, Леша смягчился. Жива-здорова – и хорошо. Ее все равно не переделать. Да и не нужно, наверное.

* * *

      Эля Бартош расстегнула замочек и сняла с шеи очередное украшение.

      – Это тоже не годится, – со вздохом сказала она. – Оно слишком яркое и отвлекает внимание от платья. Что у нас еще есть?

      – Успокойся, наконец, – раздраженно откликнулась Тамила. – Ты так готовишься, словно это единственное событие в твоей жизни и других уже