Игра на чужом поле. Александра Маринина

бы оставить меня одну? – сказала она, сворачивая в боковую аллею.

      Малорослый, однако, оказался настырным. Он плелся возле Насти и вполголоса нес какую-то чепуху, не требуя от нее ответных реплик. И вдруг нахально взял ее под руку.

      Настя остановилась и уже приготовилась сказать какую-то грубость, но парень ее опередил:

      – Хотите, я дам вам пятьдесят тысяч? – спросил он совершенно серьезно.

      – Хочу, давайте, – не менее серьезно ответила Настя.

      – Ну, не за просто так, – засмеялся парень.

      – Тогда не хочу.

      Настя повернулась и быстро пошла по своему маршруту, но ее настойчивый спутник снова оказался рядом.

      – Вам это ничего не будет стоить. Я погуляю вместе с вами, вы мне расскажете, как провели время в санатории, какие у вас процедуры, какие еще кретины, кроме меня, пытаются за вами ухаживать, потом мы пойдем к вам в номер, вы займетесь своими делами, а я тихонечко посижу в уголочке с книжкой. Вы меня даже замечать не будете. Я посижу у вас часов до десяти и уйду. И все.

      – А пятьдесят тысяч? – насмешливо спросила Настя. Ей стало интересно.

      – Завтра с утра. Если позволите зайти к вам попозже вечером, деньги принесу сегодня.

      – Слушайте, юноша, если у вас есть лишние пятьдесят тысяч, вызовите мастера. У вас крыша течет.

      Настя снова решительно зашагала по аллее. Парень отстал.

      Часы Настя еще утром забрала у массажиста, поэтому сегодня даже на ужин пришла вовремя. Сейчас, увидев, что время близится к одиннадцати, решила, что работу можно на сегодня закончить. Сложив исписанные листы в папку и закрыв словари, она вышла на балкон покурить.

      Октябрь выдался холодным почти по-зимнему. Голые деревья ждали снега, им, не укрытым листвой, было зябко и одиноко. Насте показалось, что она в душе такая же холодная, как эти деревья. Вся ее сегодняшняя терапия – не более чем елочные украшения на замерзших обнаженных ветках. Так же нелепо и неправдоподобно. Поиграла – и хватит.

      Докурив, Настя продолжала бездумно стоять в тишине. Легкий морозец наконец добрался до нее, и, передернув плечами, она вышла из оцепенения. А у Регины-то Аркадьевны, похоже, гости. До Настиного слуха донеслось:

      – …нельзя так работать, это явная халтура. Зрительный ряд – рваный, психологический настрой из-за этого сбивается. Звуковое решение никак не связано со зрительным. Это нарушает гармонию, ослабляет восприятие, не продуцирует ассоциативные связи. Ты просто-напросто угробил прекрасную музыку…

      Голос старухи звучал требовательно и раздраженно, чего Настя никак не ожидала. Ей стало неловко, она вернулась в комнату и закрыла за собой балконную дверь. Вешая куртку в шкаф, услышала стук. На пороге появилась соседка.

      – Что-нибудь случилось? – встревоженно спросила Настя, памятуя о том, что сказала ей старуха при знакомстве.

      – Да, Настенька! – Соседка сияла. – Вот я давеча ворчала, брюзжала… А ведь не забывают старуху! Приехал мой ученик, один из немногих, радующих меня и по сей день. Пойдемте, я вас