Скрытни. Мира Виссон

, обтянутый кожей, реально как будто Кощей из сказки. Он не мог сам даже сесть. Его надо было кормить с ложечки, поить, давать утку и помогать подсунуть её под себя. Короче, он не мог ничего. Откуда он такой взялся – непонятно. Где он должен был находиться, чтобы так жутко истощать. Алиса, когда его впервые увидела, вспомнила жуткие кадры хроники времён Великой Отечественной Войны, эпизоды про освобождение людей из концентрационных лагерей. Вот те несчастные люди так выглядели, верней уже счастливые, потому что их освободили. Но выглядели они всё равно ужасно. В голове не укладывается как можно было довести до такого людей. Что же за нелюдем надо быть, чтобы допустить такое и нигде ничего не ёкнуло. Так вот этот старик выглядел также. И это было ужасно. Предположили, что он был одинокий, заболел и никто даже не позаботился о нём, не сходил в магазин, не принёс продукты. В итоге старик помимо болезни ещё и исхудал. Кожа вся сморщилась, висела складками, лицо было в морщинах, за которыми не было видно глаз. Ощущение было, что даже лысый череп в морщинах. Губы были почти бесцветными и провалились, щёки ввалились. Цвет кожи был какой-то странный жёлто-бежевый, из-за многочисленных морщин казалось, что старик какого-то грязного серо-коричневого цвета.

      За неделю, что старик пролежал в больнице он ничуть не поправился и лучше выглядеть не стал. Он был таким же худым и слабым. Сегодня было дежурство Алисы. Она надеялась, что после двух выходных увидит изменения в старике, заметит улучшения. Нет, всё было точно также. Правда у Алисы возникло странное чувство, что старик притворяется. Она гнала от себя эти мысли, ругала себя – вот лежит же скелет, обтянутый кожей. Веки прикрыты истончённой кожей. Не спит, видно, как двигаются глаза. Вроде как ему даже глаза открыть сложно. Хотя глазные яблоки двигаются и быстро. Сменщица сказала, что вчера умер один из пациентов той палаты, где лежал старик. Это было странно, так как мужчина, хоть и пожилой, вроде бы пошёл на поправку. Все думали, что худшее позади, но вдруг ему резко стало плохо и он угас буквально на глазах.

      В палату перевели нового больного из реанимации. Этот тоже пошёл на поправку. Когда его перевели, он шутил, смеялся, подтрунивал над медсёстрами и вообще выглядел вполне здоровым и цветущим. Всё говорил, что не пролежит и недели, выпишется, что нечего ему тут делать. Однако ночью у него случился приступ, и к тому моменту, когда пришёл дежурный врач, спасать было уже некого. Всё произошло стремительно.

      Днём, в палату положили вновь поступившего больного. Кто-то из сестёр в сердцах сказал в сестринской, что палата стала проклятой, особенно это место, на которое уже третьего больного за двое суток кладут. Ещё одна, вторя ей, добавила, что это кощей виноват. Алиса возмутилась, что ж они взрослые современные девушки верят во всякую ерунду и мистику. А две смерти это всего лишь совпадение. Старшая медсестра, вспомнила поговорку: «Один раз – это случайность, два – совпадение, три – уже закономерность». Она не принимала участие в разговоре, не поддерживала девушек, не приняла сторону Алисы, а просто завершила разговор этой фразой, вроде как никого не поддерживая.

      И вот ночью Алиса зашла в палату к старику, проведать скорее его, чем его соседа. Однако её ждало неожиданное. Старик лежал не шевелясь. Не понятно было, спит он, или просто лежит, или… Было не видно, дышит ли он, грудь его не двигалась. Алиса испугалась, наклонилась проверить дышит ли старик. Да, дышит, очень-очень тихо. Она это не услышала, а скорее почувствовала, как от дыхания шевельнулись волосы около уха. Алиса перевела взгляд на соседа старика и почувствовала недоброе. Он лежал как-то странно, неестественно, вывернув голову так, как люди не лежат, живые люди. Она подошла, проверила пульс. Пульса не было. Хотя, даже взяв его руку в свою, она уже почувствовала странность. Странность была в том, что рука была неестественно холодной. Этого не может быть. Она заходила к ним час назад. Час назад всё было в порядке. Даже если мужчина умер сразу же после её ухода, он не мог остыть так, чтобы это уже чувствовалось. В этом было что-то ненормально. Это абсурд. Невольно Алиса попятилась. Тут-то и произошло то, из-за чего Алиса теперь сидит на полу в сестринской, спрятавшись за ширмой, можно подумать, что это как-то спасёт её.

      Старик, тот самый немощный исхудавший старик, вдруг резво вскочил как ни в чём не бывало. Это было очень жутко. Он выглядел по-прежнему, как скелет, обтянутый кожей, непонятно было, как он жив-то. Но сейчас он очень даже бодро двигался. Глаза его были широко открыты. Они казались абсолютно чёрными. Он улыбался, и от этого было ещё более жутко. Улыбающийся скелет не сулит ничего хорошего. Старик отпихнул с дороги Алису, она загораживала ему путь к окну. От его толчка Алиса, как пушинка, отлетела в сторону и сползла по стенке. За эти несколько мгновений старик успел очутиться около окна, легко стукнул в раму и окно частично распахнулось, частично напрочь вылетело из проёма. Старик вскочил на подоконник. Он сделал это легко, можно было бы даже сказать грациозно, если бы не его ужасный вид в принципе. А потом он сиганул в окно. «Убьётся», – подумала Алиса, при этом внутренний голос ехидно сказал: «Как же!» Алиса встала и подбежала к окну. Она смотрела вниз и ничего не видела. Ожидала увидеть тело под окном, однако внизу были только осколки. Тела нигде не было. Она стала обшаривать взглядом больничный двор, и вдруг,