Северная симфония. Андрей Белый

будто вспыхнувший венок алых маков.

      Запахнувшись в свой пурпур и увенчанный маками, чуял он бесшумный лет птицы из родимых стран.

      А в небесах летал черный лебедь и манил за собою короля. Он пел о покинутом народе и звал на далекую родину… От этого зова деревья, колыхаемые, уплывали вдаль сонными вершинами.

      Король сидел со стиснутыми губами. Черная тень его распласталась на мраморе террасы. Уже месяц – белый меланхолик – печально зиял в вышине.

      И вот он встал. Простирал руки окрестностям. Он прощался. Уходил на родину.

      Говорил жене и дочери: «Возлюбленные мои; зовут из туманной дали…

      «Мой народ зовет… Мой народ в темноте, в убожестве… Зовет.

      «Скоро приду… Скоро увижусь с вами… Приведу народ из туманной дали…

      «Не горюйте, о, возлюбленные мои!»

      И король стал спускаться в низины по витой, беломраморной лестнице, и королевна простирала ему свои тонкие, белые руки, прощаясь с отцом, но ее удерживала мать; слезы текли из глаз державной матери, застывали в морщинах.

      И сам король закрывал морщинистое лицо свое красным рукавом. Он не раз останавливался на витой лестнице.

      Заглядывал в башенные оконца. Видел черного лебедя, распластанного в небе. И не смел вернуться.

      Спускался все нгоке. Закрывалась даль стонущих изогнутых сосен.

      Что-то шумело кругом свежим ревом. Когда оно отходило вдаль, деревья будто прислушивались к уходящим порывам.

      Скоро увидели короля внизу, внизу на лесной поляне. Он казался совсем маленьким.

      Он махнул рукою и что-то кричал. Ветер отнес в сторону его слова. Он ушел в лесную глушь.

      Восточная туча, всю ночь залегавшая на горизонте, вспыхнула утренним огонечком. Королевна утешилась.

      Низкое темное облако прошло на туманный запад; оттуда перестали капать алмазные слезы.

      Утешенная королевна напевала, хлопая в ладоши: «Еще придет… Еще увидимся с ним…»

      Стволистая даль темнела синевой… В лесу заплутался усталый король. Его пурпур был весь изорван и зубья короны поломаны.

      Он не мог выбраться ни в далекие, северные поля, чтобы идти к родному городу, ни вернуться назад.

      Он горевал о покинутых.

      Стволистая даль темнела синевой.

      У серебряного ручейка отдыхал сутулый колосс, одинокий в этом мире.

      Ведь он был только сказкой.

      Часы текли за часами. Холодная струйка ручейка прожурчала: «Без-вре-менье…»

      Колосс встал. Забродил по окрестностям. Одинокий! Непонятный!..

      Снега горбатых гор сверкали лиловым огнем.

      Лебеди знакомой вереницей на заре тянулись к далекому северу.

      Королевна вышла на террасу башни в легких розовых шелках. Старая мать шепталась и грезила в изразцовой комнатке.

      И показалось молодой королевне, что она – одинокая.

      Одинокая.

      В девственном лесу плутал король – растоптанный венок ароматных роз.

      Стволистая даль темнела синевой.

      Меж стволов ковылял козлоногий лесник.