Жизнь Шаляпина. Триумф. Виктор Петелин

уютно расположившиеся в дальнем от дороги болоте, испуганно взмыли вверх и долго кружили над полями и лесами.

      – Ну-у, барин, и голос же у тебя… Куда там дьякону до тебя! Ужасть! Во-от какая сила! – И Серега показал большой оттопыренный палец правой руки, в левой он держал вожжи. Этот привычный жест выражал высшую похвалу вокальных данных барина, на какую только был способен деревенский парень Серега.

      Вскоре показался крепко сколоченный новый дом, в котором Федор Иванович не раз уже бывал. Константин Алексеевич стоял на крыльце, радостно улыбаясь в ожидании. Недалеко от дома сидел Валентин Александрович Серов и поспешно вытирал кисти: на этюды далеко ходить не нужно было, кругом стоял лес, рядом была речка, а чуть дальше виднелись поля и избы мужицкие.

      Коровин спустился со ступенек крыльца и попал в крепкие объятия Шаляпина. Подошедший Серов тепло поздоровался с давним другом.

      Коровин показал комнату, отведенную Шаляпину, и сказал:

      – Как приведешь себя в порядок, приходи в мою мастерскую, ну, ты знаешь. Чаи гонять будем…

      – Неужели только чаи? Вода мельницу ломает, ты знаешь, – пошутил Федор Иванович.

      – Ладно, ладно, найдем и что-нибудь покрепче, с дороги-то, пожалуй, можно…

      Шаляпин сбросил поддевку, Серега внес пожитки барина и замер в ожидании. Федор Иванович щедро расплатился и стал разбирать свои вещи: здесь он предполагал не только отдохнуть, но и поработать над партиями предстоящего сезона.

      Федор Иванович вышел на крыльцо, где поджидал его Василий Белов с большим ковшом воды.

      – Эх, хорошо умыться с дороги. Ну как, Василий, сын Харитонов, жисть-то? Много уток настреляли с барином-то?..

      Василий Харитоньевич, старший мастер декоративной мастерской, с десятилетнего возраста служил у Коровина, знал привычки и характеры всех его друзей, но за простоту и общительность особо выделял Шаляпина. Поливая тонкой струйкой из ковша на руки Шаляпину, наклонившемуся и широко расставившему ноги под большой сосной, Василий Белов, маленький, веснушчатый, опасаясь очередного розыгрыша, был неумолимо краток:

      – Никак нет!

      – А газеты сюда приходят? Читаешь? Что новенького? Последние дни я был очень занят и не читал газет, – вытираясь большим холстинным полотенцем, серьезно сказал Шаляпин.

      – Студенты все бунтуют, – не чувствуя подвоха, сказал Белов, снизу вверх уставив свои оловянные, как пуговицы, глаза на Федора Ивановича.

      – Ишь ты! Что-то не верится! Почему бы им бунтовать?

      – Студенты – самые разбойники… В газете пишут, что недавно они убили в доме Соловейчика, где находится наша мастерская, женщину и ограбили.

      – Богатая? Красивая?

      – Какой там! Жена сапожника, старая, бедная, в подвале жила.

      – Не может быть! Ты что-то путаешь… – насмешливо произнес Шаляпин.

      – Вот всегда ты, Федор Иваныч, не веришь мне, а я сам читал в газетке.

      – Ты принеси газетку-то, интересно посмотреть, что там пишут, давно не читал газеток-то.

      Через