Горе от ума. Александр Грибоедов

был бал, а завтра будет два.

      Тот сватался – успел, а тот дал промах.

      Всё тот же толк, и те ж стихи в альбомах.

      София

      Гоненье на Москву. Что значит видеть свет!

      Где ж лучше?

      Чацкий

      Где нас нет.

      Ну что ваш батюшка? всё А́нглийского клоба

      Старинный, верный член до гроба?

      Ваш дядюшка отпрыгал ли свой век?

      А этот, как его, он турок или грек?

      Тот черномазенький, на ножках журавлиных,

      Не знаю, как его зовут,

      Куда ни сунься: тут, как тут,

      В столовых и в гостиных.

      А трое из бульварных лиц,

      Которые с полвека молодятся?

      Родных мильон у них, и с помощью сестриц

      Со всей Европой породнятся.

      А наше солнышко? наш клад?

      На лбу написано: Театр и Маскерад;

      Дом зеленью раскрашен в виде рощи,

      Сам толст, его артисты тощи.

      На бале, помните, открыли мы вдвоем

      За ширмами, в одной из комнат посекретней,

      Был спрятан человек и щелкал соловьем,

      Певец зимой погоды летней.

      А тот чахоточный, родня вам, книгам враг,

      В ученый комитет который поселился

      И с криком требовал присяг,

      Чтоб грамоте никто не знал и не учился?

      Опять увидеть их мне суждено судьбой!

      Жить с ними надоест, и в ком не сыщешь пятен?

      Когда ж постранствуешь, воротишься домой,

      И дым Отечества нам сладок и приятен!

      София

      Вот вас бы с тетушкою свесть,

      Чтоб всех знакомых перечесть.

      Чацкий

      А тетушка? всё девушкой, Минервой?

      Всё фрейлиной Екатерины Первой?

      Воспитанниц и мосек полон дом?

      Ах! к воспитанью перейдем.

      Что нынче, так же, как издревле,

      Хлопочут набирать учителей полки,

      Числом поболее, ценою подешевле?

      Не то чтобы в науке далеки;

      В России, под великим штрафом,

      Нам каждого признать велят

      Историком и геогра́фом!

      Наш ментор, помните колпак его, халат,

      Перст указательный, все признаки ученья

      Как наши робкие тревожили умы,

      Как с ранних пор привыкли верить мы,

      Что нам без немцев нет спасенья! —

      А Гильоме, француз, подбитый ветерком?

      Он не женат еще?

      София

      На ком?

      Чацкий

      Хоть на какой-нибудь княгине

      Пульхерии Андревне, например?

      София

      Танцмейстер! можно ли!

      Чацкий

      Что ж, он и кавалер.

      От нас потребуют с именьем быть и в чине,

      А Гильоме!.. – Здесь нынче тон каков

      На съездах, на больших, по праздникам приходским?

      Господствует еще смешенье языков:

      Французского с нижегородским?

      София

      Смесь языков?

      Чацкий

      Да, двух, без этого нельзя ж.

      София

      Но мудрено из них один скроить, как ваш.

      Чацкий

      По