Мой отец генерал (сборник). Наталия Слюсарева

гостей, я подхожу к портрету отца. Мне перед ним неловко, как будто я его предала. Боже мой, мой отец. Да если бы они только знали! Мой отец – летчик. Генерал. Гвардии генерал-лейтенант авиации. Сталинский сокол, черт побери! В 1939 году, когда он входил в холл гостиницы «Москва», швейцар, вытягиваясь в струнку, громко объявлял на весь вестибюль: «Внимание! Герой Советского Союза!..»

      На сердце – грусть. Да, отец стал забываться. Уж очень быстро покатилась жизнь. Я училась, влюблялась, расставалась, сбегала из Москвы в тогда еще глухую деревню Коктебель – и все сама, и все одна. Отец все эти годы присутствовал в семейных потемневших фотоальбомах, исписанных тетрадях, пожелтевших отпечатанных листках неоконченных воспоминаний. О чем в них? Я никогда не интересовалась. Вспоминаю, что при жизни, разместившись удобно за письменным столом со своими листочками, для вдохновения он «заряжался», как и его любимая летательная техника, горючим – мне казалось, Сидор Васильевич не продвигался дальше начальной главы – главы о том, как «он родился мальчиком» в Грузии. Вернее, как «его родили мальчиком», почти как «витязя в тигровой шкуре» (отец родился в рубашке), к многоголосой мужской радости всего Тифлиса. Самое важное для себя воспоминание он торжественно переписывал по многу раз. Не однажды я заставала его в романтическо-при поднятом настроении.

      – Ай, сагол! – произносил он свое любимое, довольный приподнимаясь из-за стола. – Ай, сагол!.. И вот, той зимой нас залили соседи с верхнего этажа («Эй вы, там наверху!»). И не просто так, а кипятком. Антресоль, наполнившись водой, так основательно просела, что ее пришлось срочно вычищать. Из глубины сырого тоннеля с первой волной теплой воды выплыл намокший по краям большой парадный портрет отца. Ну, вылитый новгородский гость Садко с любимой, в синих волнах-завитушках, коробки шоколадных конфет. Вслед за портретом выскочила на свет сложенная пополам плотная китайская грамота на парчовой ткани. Бледно-голубой фон, крапленный золотыми мушками, по краям оторочено вышивкой – черные матовые иероглифы. На обороте перевод с китайского: благодарность генерал-лейтенанту авиации Слюсареву за организацию противовоздушной обороны города Шанхая в 1950 году, подписанная председателем Мао. В конце размашистая, даже лихая подпись Мао Дзэдуна голубой тушью и, разумеется, по вертикали. Чудно.

      Фотоархив нашей семьи. Старый, продавленный чемодан доверху набит черно-белыми фото. Мамино любимое занятие – надписывать карточки. С одной, уже выцветшей, глядят двое – он и она, – наверное, самых влюбленных и самых счастливых. «Сережа, ты помнишь, как это было? Вена. Австрия. 1945 год». На крошечной фотографии – у обочины дороги группа военных живописно облепила столько всего повидавший на своем веку газик с брезентовым верхом, который больше никуда не спешит. Снято в те же майские – первые послевоенные – часы и дни. Парни в гимнастерках, пилотках, сапогах, кудрявый – с аккордеоном. В центре – мама, непостижимо молодая. Подвитые локоны до плеч, вместо челки – валик волной назад по моде тех лет. На ней – легкое платьице, подчеркивающее ее женственную фигурку. Понятно,