Русский вор. Евгений Сухов

олго остановилась – видно, комиссар любовался багряными бликами заходящего солнца, – а потом покатила дальше по каменистым склонам. Вытянувшись в длинную кривую линию, в точности отражающую гористый рельеф местности, стояли двухэтажные дома с небольшими цветочными участками перед фасадами, где предпочитали селиться люди со средним доходом: лавочники, мелкие буржуа, хозяева небольших гостиниц и магазинов. В крайнем доме проживал Рауль-Дюваль Трезеге, владевший скромным магазином по продаже французского антиквариата.

      Кошон критическим взглядом осмотрел распускавшиеся цветы: видно, бизнес приносил немалый доход, если хозяин умудряется содержать в хорошем состоянии и дом, и приусадебный участок.

      – Жорж, – крикнул он через открытое окно кареты, – останови у того крайнего дома.

      – Хорошо, господин комиссар, – живо отозвался кучер.

      Карета свернула с брусчатки в сторону апельсиновой рощицы. Под каучуковыми колесами громко захрустел гравий, а вскоре экипаж остановился у небольшой изгороди. Взяв с сиденья небольшой мешочек, Кошон открыл дверцу и направился к дому по узкой дорожке, посыпанной морским песком. Следом за ним, закинув оружие за плечи, поспешили карабинеры.

      В окнах второго этажа полыхала керосиновая лампа, пробиваясь через занавешенное окно тусклым желтым светом. Комиссар подошел к порогу и, взявшись за большое чугунное кольцо, легонько постучал в дверь. Где-то в глубине первого этажа послышался негромкий звук, какой случается лишь при ударе крышки погреба об пол. В следующую минуту в коридоре раздалась тяжеловатая мужская поступь, после чего низкий голос поинтересовался:

      – Кто там?

      – Откройте, это комиссар полиции, – отвечал Луи Кошон.

      За дверью установилась заповедная тишина. Луи не однажды приходилось наблюдать, как людей начинает трясти только при одном упоминании его имени или должности. В этот момент они, видимо, перебирают в памяти явные и мнимые грешки. Некоторые из этих людей, будучи совершенно безвинными, просто теряли дар речи. Порой выходило весьма забавно.

      Ответ затягивался: или они не желают открывать комиссару полиции, или сейчас прячут в подвале особо опасного преступника.

      Кошон, взявшись за кольцо, хотел было постучать еще раз, более требовательно, но дверь открылась и в проем просунулась косматая голова хозяина.

      – Господин комиссар? – удивленно протянул тот, пытаясь натянутой улыбкой изобразить радушие.

      – Можно пройти? – спросил Кошон. – А то очень неудобно разговаривать с вами через порог.

      Дверь широко распахнулась, как если бы хозяин намеревался пригласить в свой дом все отделение полиции. Но вошли всего лишь трое полицейских, потеснив хозяина в глубину прихожей. Первым был комиссар, следом увязались долговязые карабинеры, задевая прикладами дверные косяки.

      – Что же вы так, господин Трезеге? – спросил комиссар, буравя хозяина пристальным взглядом.

      Рауль-Дюваль Трезеге виновато улыбнулся: с такими интонациями впору приговаривать к пожизненному заключению.

      – Я вас не понимаю, о чем вы, господин комиссар?

      Брови Кошона слегка дрогнули, после чего сместились к самой переносице, придавая его лицу грозный вид.

      – Вы вчера были в казино?

      В больших глазах хозяина блеснул свет от горящей лампы, сделав его лицо зловещим.

      – Был, господин комиссар, – протянул Трезеге виновато, – я проиграл там две тысячи франков.

      Кошон покачал головой.

      – Ай, как нехорошо, господин Трезеге… Вы, видно, были очень расстроены, а потому оставили вот этот мешок с вашими коллекционными монетами. Очень хорошо, что швейцар их вовремя заметил и передал в полицейский участок. Иначе вам бы никогда не видать вашей коллекции.

      Хозяин взял протянутый мешочек, внутри которого глухо звякнул металл.

      – Спасибо… Хотя кому, кроме меня, нужен этот хлам?.. Но как вы догадались, что это именно мои деньги?

      – Кто же в нашем городе не знает коллекционера Рауля-Дюваля Трезеге! – растянул губы в душевной улыбке Кошон. – Так что в следующий раз я советую вам не быть таким рассеянным.

      Козырнув, комиссар полиции развернулся и вышел из дома, увлекая за собой скучающих карабинеров.

      Закрыв дверь, хозяин дома глубоко и облегченно вздохнул.

      В России Рауль-Дюваль Трезеге был известен под именем Валерий Михеевич Христофоров, значившийся в полицейской картотеке как один из самых известных фальшивомонетчиков. Родом он происходил из мелких саратовских крестьян, которые, не жалея живота своего, служили «царю-батюшке». Возможно, что и его ожидала бы военная доля, не откройся в нем недюжинный талант к рисованию. Воспротивившись воле отца, Валерий Христофоров оставил юнкерское училище и занялся художеством. Однако скоро выяснилось, что хлеб свободного художника скуден и зачастую неблагодарен. Вскоре юноша начал изготавливать античные монеты, выдавая их за настоящие. Древнеримские и древнегреческие образцы пользовались невероятным спросом у аристократии