Золотая всадница. Валерия Вербинина

ней есть что-то павлинье, – сказала королева Шарлотта и неодобрительно поджала губы.

      – Вы правы, ваше величество, – поддакнула ее невзрачная фрейлина, та самая, которая окрутила красавца-лейтенанта, – ворона в павлиньих перьях!

      Но даже граф Верчелли не согласился с таким определением, заявив, что было бы воистину благословением небес, если бы все враги королевства походили на баронессу Корф. К нему подошел озабоченный депутат Старевич.

      – Знаете, дорогой граф, – начал он по-итальянски, потому что славянские языки старый реакционер упорно не признавал, – я полагаю, что, несмотря на разницу в наших взглядах, у нас есть и точки соприкосновения. – Он покосился на короля, который был увлечен разговором с баронессой, и добавил: – Я имею в виду Дубровник.

      – Вы имеете в виду, Рагузу? – прищурился Верчелли, который терпеть не мог новых названий бывших итальянских городов.

      У Старевича так и вертелся на языке резкий ответ, но депутат сумел сдержаться.

      – По моим сведениям, эта особа…

      – По моим тоже, – ответил желчный граф, не любивший тратить лишних слов.

      – А что, если она сумеет…

      Старевич оглянулся на ослепительную Амалию и проглотил конец фразы.

      – Не сумеет, – ответил Верчелли хладнокровно. – Ей неизвестен характер его величества. Как бы она ни одевалась – или раздевалась, – она ничего не добьется.

      – Мне, однако, представляется, – несмело начал депутат, – что его величество весьма подвержен чуждым влияниям… особенно со стороны таких очаровательных особ, как эта.

      – Гм! – сказал на это Верчелли. – Боюсь, сударь, у вас превратное понятие о характере его величества.

      После чего он преспокойно повернулся к опостылевшему республиканцу спиной и заговорил с Кислингом о погоде.

      Бедная маленькая балерина вся кипела от обиды. Но, по опыту зная, что битва за мужчину редко проигрывается в одно сражение, она решила запастись терпением, а для начала – быть со Стефаном в два раза более ласковой, чем прежде.

      Весь вечер она искусно лавировала, чтобы не пересечься с соперницей, однако женщины все же столкнулись в дверях, покидая бал.

      – Надо же, какое миленькое у вас платье, – не удержалась Лотта. Тон ее притворно кричал: миленькое-то миленькое, но не более того. – А эти блестящие бусинки…

      Никто не знает, что именно нашло на Амалию в то мгновение, но она невозмутимо ответила:

      – Это бриллианты, мадемуазель, – и тем самым сразила королевскую фаворитку наповал.

      Ракитич помог балерине сесть в экипаж и забрался внутрь вместе с собачкой. Талисман блаженно спал. На балу ему удалось несколько раз лизнуть мороженого, и он чувствовал себя на седьмом небе от счастья.

      – Как вы думаете, – спросила Лотта внезапно, – это действительно бриллианты?

      Ракитич растерялся.

      – У баронессы на платье! – пояснила балерина, сердясь на то, что мужчины такие тугодумы.

      – Откуда