Гарики на все времена. Том 1. Игорь Губерман

      что сшит не юбочно, а брючно,

      что многих дам я был приятель,

      но уходил благополучно.

      Благодарю тебя, Творец,

      за то, что думать стал я рано,

      за то, что к водке огурец

      ты посылал мне постоянно.

      Благодарю тебя, Всевышний,

      за все, к чему я привязался,

      за то, что я ни разу лишний

      в кругу друзей не оказался.

      И за тюрьму благодарю,

      она во благо мне явилась,

      она разбила жизнь мою

      на разных две, что тоже милость.

      И одному тебе спасибо,

      что держишь меру тьмы и света,

      что в мире дьявольски красиво,

      и мне доступно видеть это.

      В оформлении книги использованы наскальные рисунки древних евреев

      Камерные гарики

      ТЮРЕМНЫЙ ДНЕВНИК

      Во что я верю, жизнь любя?

      Ведь невозможно жить, не веря.

      Я верю в случай, и в себя,

      и в неизбежность стука в двери.

      1977 год

      Я взял табак, сложил белье —

      к чему ненужные печали?

      Сбылось пророчество мое,

      и в дверь однажды постучали.

      1979 год

      Друзьями и покоем дорожи,

      люби, покуда любится, и пей,

      живущие над пропастью во лжи

      не знают хода участи своей.

      1

      И я сказал себе: держись,

      Господь суров, но прав,

      нельзя прожить в России жизнь,

      тюрьмы не повидав.

      2

      Попавшись в подлую ловушку,

      сменив невольно место жительства,

      кормлюсь, как волк, через кормушку

      и охраняюсь, как правительство.

      3

      Свою тюрьму я заслужил.

      Года любви, тепла и света

      я наслаждался, а не жил,

      и заплатить готов за это.

      4

      Серебра сигаретного пепла

      накопился бы холм небольшой

      за года, пока зрело и крепло

      все, что есть у меня за душой.

      5

      Когда нам не на что надеяться

      и Божий мир не мил глазам,

      способна сущая безделица

      пролиться в душу как бальзам.

      6

      В неволе зависть круче тлеет

      и злее травит бытие;

      в соседней камере светлее,

      и воля ближе из нее.

      7

      Среди воров и алкоголиков

      сижу я в каменном стакане,

      и незнакомка между столиков

      напрасно ходит в ресторане.

      Дыша духами и туманами,

      из кабака идет в кабак

      и тихо плачет рядом с пьяными,

      что не найдет меня никак.

      8

      Думаю я, глядя на собрата, —

      пьяницу, подонка, неудачника, —

      как его отец кричал когда-то:

      «Мальчика! Жена родила мальчика!»

      9

      Несчастья освежают нас и лечат

      и раны присыпают слоем соли;

      чем ниже опускаешься, тем легче

      дальнейшее наращиванье боли.

      10

      На крайности последнего отчаянья

      негаданно-нежданно всякий раз

      нам тихо улыбается случайная

      надежда, оживляющая нас.

      11

      Страны моей главнейшая опора —

      не стройки сумасшедшего размаха,

      а серая стандартная контора,

      владеющая ниточками страха.

      12

      Тлетворной мы пропитаны смолой

      апатии, цинизма и безверия.

      Связавши их порукой круговой,

      на них, как на китах, стоит империя.

      13

      Как же преуспели эти суки,

      здесь меня гоняя, как скотину,

      я теперь до смерти буду руки

      при ходьбе закладывать за спину.

      14

      Повсюду, где забава и забота,

      на свете нет страшнее ничего,

      чем цепкая серьезность идиота

      и хмурая старательность его.

      15

      Здесь