Предначертание. Вадим Давыдов

избытка впечатлений кузнеца. Подобрав револьверы и, опустив – на всякий случай – один в карман, а другой – размозжив расчетливо-резким ударом рукояти о брусчатку, враз сделавшим оружие ни к чему не пригодным, вкрадчиво осведомился:

      – Идти можете, Степан Акимыч?

      Кузнеца аж подбросило:

      – Ты… Ты кто таков?!

      – Палочка-выручалочка, – расплылся в широченнейшей улыбке Гурьев. – Так что?

      – Могу-у-у…

      – Ну, тогда вперёд.

      По дороге Гурьев вкратце посвятил кузнеца в историю своего с ним заочного знакомства и спросил:

      – В ученики возьмёте, дядько Степан?

      Задумался Тешков, и задумался тяжко, исподлобья разглядывая своего странного спасителя. Кость у парня хоть и крепкая, однако же не мужицкая, это понял Степан Акимович сразу. Но силён ведь, чертёнок! Если ещё и способный к кузнечному делу окажется… А жиганов-то раскидал – прям загляденье, подумал Тешков. Ну, кости есть, а мясо нарастёт. Старший сын Тешкова уже два года болтался в отряде у «белоказачьего», как его называли в советских газетках, атамана Шлыкова, а с младшего по малолетству толку в кузнице было немного. Бедствовать Тешковы не бедствовали, но и богатеями не были. А работать приходится – ох. Подмастерье не помешает. Платить вот разве?

      – Вот наукой и расплатитесь, дядько Степан. А? – Гурьев как будто мысли его читал, чем снова резкий прищур кузнеца заработал.

      – Руки покажь, – хмуро проворчал кузнец.

      Гурьев, улыбаясь, с готовностью протянул Тешкову обе кисти. Тот быстро и привычно обмял их пальцами, ощупал. Руки у парня тоже были не похожи ни на что, виденное кузнецом раньше. Не рабочие руки, конечно. Но… Костяшки словно ороговевшими щитками покрыты, пятка и ребро ладони твёрдые, а сама ладонь – как у гребца, крепкая. Запястье широкое, на господскую кость никак не личит. Что за канитель такая, подумал Тешков. Он хмыкнул:

      – А ручки-то у тебя, парень, – того. На что тебе кузнецова наука?

      – Хочу такую саблю выковать, которой реку пополам разрубить можно, – мечтательно воздев очи горе, произнёс Гурьев. – И чтоб булатная была.

      Тешков только хмыкнул:

      – А не боишься?

      – Работы? Не-а, – беспечно тряхнул головой Гурьев. – А чего мне ещё боятся-то? Или кого?

      – Ну, вроде как за мной должок, – буркнул кузнец. – По рукам, что ли?

      – По рукам, – Гурьев пожал ладонь кузнеца, и, задержав её в своей, спросил: – Когда отправляемся?

      – Ну… – задумался Тешков, что-то в уме прикидывая.

      – Мне помощь ваша потребуется, Степан Акимович.

      – Это в каком смысле? – насторожился кузнец.

      – Коня купить.

      – Коня-а-а?!? – изумился Тешков. – А конь-то тебе на кой ляд?!

      – А денег куры не клюют, Степан Акимыч.

      Тьфу ты, сплюнул мысленно Тешков, пацан – он пацан и есть. Хоть и такой. Ну, отчего ж не помочь. Можно и помочь, конечно.

      – Можно и помочь, –