Яд бессмертия. Нора Робертс

случае отказаться демонстрировать разработанные вами модели. Вы подтверждаете это? Могла ли она действительно сорвать показ, в который вы вложили много денег и времени?

      – Вы там были, сами все слышали. На меня ей было плевать, она просто не могла стерпеть, что инициатором разрыва стал я. Она хотела, чтобы я отказался от Мэвис и снова стал ее комнатной собачонкой. Пандора вполне могла устроить, чтобы показ моих моделей провалился, а то и вообще не состоялся.

      – А вы не хотели прекратить встречи с мисс Фристоун?

      – Я люблю Мэвис, – ответил Леонардо с достоинством. – Она – самое важное, что есть у меня в жизни.

      – Однако если бы вы отказались выполнить требования Пандоры, то остались бы по уши в долгах и с несмываемым пятном на профессиональной репутации. Это так?

      – Да. Я вложил в показ моделей все, что у меня было, наделал долгов. Более того, я вложил в это свое сердце, саму душу.

      – А она бы все это перечеркнула.

      – Одним махом. – Он поджал губы. – И получила бы от этого удовольствие.

      – Вы приглашали ее вчера вечером к себе домой?

      – Нет. Я вообще не хотел ее больше видеть.

      – В котором часу она пришла вчера к вам домой?

      – Не знаю.

      – Как она вошла? Вы сами ее впустили?

      – Вряд ли… Не знаю я! У нее оставался мой ключ. Я не собирался требовать его назад или менять замок. Все это – сплошное безумие!

      – Вы с ней повздорили.

      Его глаза вспыхнули и тут же потухли.

      – Не знаю. Не помню. Наверное. Как же не повздорить?

      – Совсем недавно Пандора уже являлась к вам без приглашения. Она угрожала вам, набросилась на вашу теперешнюю приятельницу с кулаками.

      – Это точно. Так и было! – Это Леонардо как раз помнил очень хорошо. Какое облегчение – хоть что-то помнить!

      – В каком настроении находилась Пандора, когда явилась к вам в этот раз?

      – Ясное дело, в плохом. Бесилась, должно быть. Я ведь, наверное, сказал ей, что не брошу Мэвис. Тут она полезла в бутылку, и… Даллас! – Его взгляд снова обрел осмысленность. В глазах читалось отчаяние. – Понимаете, я ничего не помню. Ничегошеньки! Сегодня утром я очнулся в квартире Мэвис. Вроде бы помню, как открыл дверь ключом, вошел… Я ужасно нализался. Шел и пил, пил – и шел дальше. Вообще-то я редко пью, потому что, когда пьянею, у меня случаются провалы в памяти. Просыпаюсь – и вижу кровь…

      Он вытянул перед собой кое-как перебинтованную руку.

      – Кровь на ладонях, на одежде, запекшаяся кровь. Наверное, мы с ней подрались, и я ее убил…

      – Где одежда, которая на вас была прошлой ночью?

      – Я оставил ее в квартире Мэвис. Я принял там душ и переоделся. Не хотел, чтобы она пришла домой и застала меня в таком виде. Я ждал ее, ломал голову, как быть. Потом включаю «Новости» – и все узнаю.

      – По вашим словам, вы не помните, видели ли прошлой ночью Пандору. Ссору с ней тем более не помните. Как убивали – тоже.

      – Но, наверное, так все и было, как же иначе? Ведь она погибла у меня дома.

      – В котором часу вы ушли вчера вечером